Третья планета от солнца - стр. 59
Русский стан просыпался – на утро был назначен поход.
– Шустрей, шустрей ребятушки, – подгонял сонных ратников воевода Свенельд. – Солнце уже поднялось, а вы всё лежите, – хмыкнул он, положительно расценив свою шутку. – Порезвились с булгарскими бабами, пива попили, пора для развлечения и на лодьях поплавать да мечами помахать: «У князя привычку к хохотушкам перенял», – осудил себя воевода.
Святослав сидел у костра в кругу ратников и с аппетитом хлебал уху.
– Бобёр, чего ушицу не ешь? – полюбопытствовал у друга Чиж.
– Не хочется жидкостей после браги, – пробурчал тот. – Рыбца солёного волжского, вкушаю, – развеселил товарищей.
– Ребятушки, хватит прохлаждаться, к Итилю плыть пора, грузитесь в лодьи. Печенеги уже кумыс попили, юрты собрали и в путь тронулись, а вы всё чешитесь… Ведь все богачества города степнякам достанутся, а вам лишь навоз их лошадок: «Мать честная, так и прут из меня хохотушки нынче», – расстроился воевода, направившись на лодью Святослава, где тот после утренней трапезы назначил военный Совет, дабы отдать последние распоряжения.
Пока воеводы собирались, князь наблюдал как пешцы грузятся на лодьи, гремя о деревянные борта ножнами мечей и смачно переругиваясь, когда столкнутся щитами в толчее, или наконечники их копий, коротко лязгнув, зацепятся над головами.
На Совет пригласили и волхвов.
– Что Боги говорят о будущей битве? – обратился к ним князь.
– Мы принесли нашим Богам бескровные жертвы: зёрна ржи и пшеницы, – ответил за ведунов волхв бога Семаргла, Валдай, – крови уже было достаточно, но боги сказали, что прольётся её ещё много.
– Однако священная река Ра, которую хазары нарекли Итилем, после битвы от истока до устья, станет называться Волгой, как именуют её славяне, – дополнил слова Валдая Богомил.
– Значит – победим, – успокоился Святослав, глядя на волжский плёс, проплывающие мимо острова, на зелёные прибрежные холмы и леса.
Широкая река привольно несла свои воды к невиданному, но которое вскоре узрит, Хвалынскому морю.
На девятый день плавания, в одном поприще от Итиля, лодьи причалили к низкому песчаному левому берегу, русское войско расположилось станом на границе степи и редколесья.
Святослав велел разбить шатёр у берега, и ночью, забыв про сон, слушал таинственное шуршание тростника и лёгкий шум прибрежных дубов и вязов, думая, где же затерялась орда хана Кури и идущая с печенегами русская конница.
Поутру в княжеский шатёр влетел Доброслав и во всю глотку заорал:
– Княже-е, гонец примчался на взмыленном коне, известие привёз.
– А ты за ним, что ли, бежал? – улыбнулся отроку князь. – Тоже взмыленный как конь, – вогнал Доброслава в краску.
– Я-я, это-о…
– Ладно, веди гонца, – махнул рукой Святослав.
– Князь пресветлый, – ступил в шатёр пропылённый и потный дружинник. – Воевода Лют послал к тебе сообщить, что кочевники и конница русичей уже на подходе.
– Добро! Я сам встречу конную рать и печенежского хана: «Что-то слишком просто я одеваюсь, ещё подумает хан, что князь киевский беднее его, и уважать перестанет». – Друже Доброслав, достань-ка мне из сундука одёжу нарядную, а то степняки подумают, будто не князь я, а смерд какой.
На встречу поехал безоружный, зато нарядный: в чёрных бархатных штанах, заправленных в красные сафьяновые сапоги, обшитые узорами из мелких драгоценных камней, в рубаху красного шёлка с вышитой белой нитью свастикой «коловрат» на рукавах и груди, символизирующей победу солнца над тьмой, жизни над смертью, Яви – над Навью; голову, несмотря на жаркий день, покрыл соболиной шапкой с огромным красным рубином.