Третий дубль - стр. 17
– У вас, Вилен Николаевич, плохие отношения с главным режиссером? – спросил Панин.
– Прекрасные! В нашем театре нет человека, у которого были бы плохие отношения с Данилкиным. Так же, как нет ни одного человека, который, уйдя из театра, сохранил бы с ним дружбу. А я… я просто его ненавижу.
Официантка принесла салат и блинчики.
– Не забудьте мороженое, – обратился к ней капитан.
– С вишневым вареньем. И кофе.
– Я мороженого не ем, – сказал Курносов.
Они молча принялись за салат. Капитан ел и думал о том, что, если сейчас выяснять отношения между помрежем и Данилкиным, вечера не хватит. Поэтому следует говорить только о самом существенном. Похоже, что эта встреча не последняя.
Помреж посмотрел на часы.
– Кофе и мороженое вам придется доедать в одиночестве. В шесть я должен быть в театре, а перед этим заехать домой. – Он показал глазами на торт и цветы.
– Я на машине. Подвезу, – предложил Панин.
– Я тоже на машине. Иначе мне было бы не выкроить времени на рандеву с вами.
– Оставьте свой домашний телефон.
Курносов протянул капитану визитную карточку.
– Вилен Николаевич, откуда у вас такая уверенность, что Орешникова нет в живых?
– Мы с Леней были очень дружны. Он хороший парень. Правда. Вся эта его мишура, шумиха, обожательницы – реверансы перед молодежью. Он всегда хотел стать кумиром – и добился этого. А значит, принял их правила. Вы думаете, толпа молодежи в огромном зале пляшет и скандирует, подчиняясь ритму своего кумира на сцене? Нет! Совсем наоборот! Это он принял их правила и следует заданным ими ритмам…
– А если ближе к делу? – перебил капитан.
– Откуда моя уверенность, – спросили вы. – Да ведь мы все живые люди. Общаемся, перезваниваемся, сплетничаем. Когда Леонид исчез с Дворцовой площади во время съемок, многие восхищались: «Вот парень! Умеет устраивать скандальную рекламу!» Гадали, где он спрятался. А сегодня друзья забеспокоились…
– У него есть близкие друзья?
Курносов посмотрел на капитана с укоризной.
– Татьяна Данилкина позвонила его маме в Лугу. Осторожно выяснила – Леня не приезжал. Звонила в Крым. В Мисхоре дача его приятеля Ветлова из Мариинки. Леонид иногда отдыхает там. Нету! Я позвонил двоюродному брату – тот оказался на гастролях. Есть у него еще одна девица…
Помреж так сказал «еще одна», что Панин понял: связь с Татьяной Данилкиной у певца продолжается.
– Я проверил – и у нее Лени не было.
– Стоп! – сказал капитан. – Не так быстро. Я запишу адреса…
– Будете проверять? Зря. Его нигде нет.
– Для верности, для верности… – пробормотал Панин, доставая свой потрепанный блокнот.
Он записал адреса матери, «еще одной девицы» Валентины Полонской, двоюродного брата. Спросил:
– А вернулся он с гастролей?
– Вернулся. Он ведь тоже поет. В джазе у Бантера. Владимир Бабкин. Бабкин это его псевдоним. Раньше был Орешниковым, но после того, как Леня пошел в гору, взял фамилию матери и стал Бабкиным. И правильно. Двух Орешниковых для одного Ленинграда многовато.
Панин записал телефон брата и наконец решился задать главный вопрос:
– Вилен Николаевич, вы думате, Данилкин мог убить Леонида? Похитить со съемок?
– Мог. Похитить с киносъемки и утопить в Зимней канавке. Или зарыть где-нибудь.
– Но это же фантастика!
– А он такой человек! На грани фантастики. Думаете, ему легко жить с Татьяной, зная про ее отношения с Леонидом? Изо дня в день засыпать и просыпаться с ней в одной постели?