Третий берег. Книга первая - стр. 22
– А какой вопрос тогда правильный? – совсем шёпотом спросил Андрей.
– На вашем месте, – сказал Василий, откинувшись на спинку стула, – я бы спрашивал, почему она взорвалась?
Хоменко резко выдохнул.
– Понятно, – кивнул Андрей и посмотрел на Васю так, будто тот внезапно превратился в «неведому зверушку».
– Василий, а этот ЗАПУСК, как вы сказали… он что же, был первым? – Тараборов несколько раз моргнул, чтобы прогнать наваждение.
Хоменко пожал плечами:
– Нет, конечно, мы её включали много раз до этого. Надо было проверить, как всё работает, отградуировать кое-что требовалось. Вот только те пуски нельзя считать настоящими. Рабочий алгоритм Храмов никогда не задействовал, а без него, на холостом ходу эта груда металла и электроники способна была только радиопомехи создавать.
– Но в день аварии пуск был настоящим? С применением рабочего алгоритма? Вы в этом убеждены? Или может, Храмов опять что-нибудь проверял?
Василий фыркнул:
– Эта ваша служба безопасности всегда во всём сомневается. А я точно знаю, что в тот день Храмов вывел установку на рабочий режим… по крайней мере он собирался так поступить. Спросите, с чего я это взял? Я видел его труп. На Храмове был не лабораторный халат, в котором он обычно ходил, а специальный защитный комбинезон. Практически – лёгкий скафандр. Такую одёжку на время постирушек не надевают. Алексей Владимирович имел намерение задействовать все излучатели установки на полную мощность. И применить алгоритм «зажигания». Только ваши сыщики этот факт проигнорировали, хотя я им всё подробно рассказал ещё на прошлом допросе.
Хоменко в упор поглядел на Андрея. Это был взгляд человека, которому нечего скрывать, и который ни в чём не виноват. Какое-то время Андрей и Василий просто сидели и смотрели друг на друга. Потом Тараборов кивнул и задал свой следующий вопрос:
– Скажите, а как Анна Маклевич относилась к Храмову?
– Ну, она его просто боготворила! Он был для неё кумиром и непререкаемым авторитетом во всём. Ради Храмова, Анна сутки напролёт не отходила от компьютера, корпя над всеми этими программами, кодами, матрицами. И ещё мне кажется, что она была влюблена в него по уши.
– Вот как? А он отвечал ей взаимностью?
– Вряд ли, – Вася усмехнулся. – Я думаю для Храмова любовь – понятие недоступное, поскольку, его нельзя описать математическим языком. Конечно, это моё личное мнение, но всё-таки. Однако заметьте, отсутствие любви не мешало Храмову эксплуатировать Маклевич без зазрения совести.
– Это тоже по вашему собственному мнению?
– Ну, у меня сложилось такое впечатление. Да ладно, все это видели. Впрочем, Анну такое положение, похоже, не очень напрягало. Может даже, её всё устраивало.
– А я смотрю, вы не очень одобряете Храмова в этом вопросе?
– Я уважаю его как учёного. Я преклоняюсь перед его гением… – Хоменко замялся. – Но Аню было жалко. Алексей Владимирович плохо подходил на роль человека, рядом с которым женщина могла бы обрести счастье.
– А вас самого, часом, не интересует Маклевич? Как женщина?
– Ну что вы, у меня есть невеста, у нас скоро свадьба. А к Ане я испытываю дружеские чувства. Я и к Храмову их испытывал, мы ведь почти четыре года работали вместе, за такое время люди не могут не привязаться друг к другу.
– Но Храмов, если верить вашим же словам, очень привязчивым не был?