Тот Дом - стр. 38
Второй зверь вторил вою. Труся, подбежал, и теперь они в паре обнюхивали камень, щедро орошая его слюной, бродя туда-сюда на расстоянии ладони до женских ног.
Геся изумлённо таращилась на призрачных монстров, не в силах поверить в такую удачу.
Но как быть дальше? Вечно она здесь не простоит.
Псы поводили носами и, обиженно поскуливая, сели на задние лапы. Завыли.
Геся увидела ошмёток коричневой кожи с тапка Али, и сообразила.
“Любите туфли? Будут вам туфли! Только нужно перестраховаться!”
Она сняла обувь, оставшись на камне в одних чулках, схватила с каменной кучи рядом верхний обломок, набрала в лёгкие воздуха и резко провела по ладони острым краем.
Девица семьи Гольфман не издала ни звука, проглотив собственный вопль – молча сносить физическую боль она умеет с двенадцати лет.
“Это не больно, это лишь плоть. Только плоть”.
Тонкая алая струйка – на дно первой туфли. Остатки, уже по капле – во вторую.
“Только бы всё получилось! Только бы получилось! Это мой дом! И я буду здесь жить!”
Пошире замах и первая туфля полетела почти к самой беседке. Псы, радостно вывесив языки, брызжа слюной, бросились за обувкой. Вдогонку полетела вторая, и только тогда Геся сорвалась с камня.
“Быстрей! Быстрей! Бегом! Ещё быстрее!”
Несколько шагов – первая туфля ещё не успела коснуться земли, как Геся захлопнула за собой дверь своего дома.
Тик-так-тик-так… как тёплая вода по замёрзшим проводам нервов.
Дрожа, девушка прислонилась спиной к массивной двери.
Удовлетворение, радость… – что это? Чьё?
Облегчение – вот её, Гесино! Но расслабляться нельзя. Ей нужно избавиться от незваных соседей, если она не собирается состариться, так и не выйдя из дому.
– Что бы здесь ни водилось, я выдворю всех вас из своего дома! – крик прокатился по холлу, втягиваясь в нутро дома. Множась, дробясь, откатываясь вверх, вниз. По всем комнатам и до самого подвала. Отразился от витражей зимнего сада.
За вековыми стенами дома набирал силу шторм. В саду “Тихой змейки” был слышен бурлящий рокот волн Босфора. На Александрийской, лавочники, спешащие занести свой товар, ловили мелкие солёные брызги, что бросал в них ветер. Константинополь накрыл купол надвигающейся бури.
Жирная чайка, с трудом держащая в воздухе собственный вес, села на покатый берег пруда в саду того дома, где невидимые ей псы делили добычу. Отреагировала первая, сильнейшая тварь. От товарки её отличал уходящий в бурый цвет короткой шерсти. Отвлёкшись, она ослабила стальную хватку мощных челюстей, чем тут же воспользовалась вторая, стремительно набирающая силу в этом мире, зверюга. Завязалась секундная драка. Туфля, ещё тёплая, пропитанная кровью Геси, вылетела из пасти главной, и, не доставшись ни одной из потасовщиков, с громким бульком ушла под воду пруда.
Твари бросились к оставшейся туфле.
У Геси потемнело в глазах, запах псины стал невыносимым.
Две безобразные, сроду немытые собаки, ростом со зрелого мужа каждая, сцепились в схватке не на жизнь, а на смерть. К мерзкому запаху псины, человечьего пота и вина, примешалась кровь. Разгорячённая толпа взревела, заглушая звуки лиры. Мужчины всех возрастов окружили арену, болельщиков сдерживали лишь несколько императорских солдат.
Один пёс вгрызся в горло другого – слаженный выдох отчаяния потонул в радости тех, кто поставил на новичка. Над площадью разнёсся разномастный свист – животная сила сама рассудила.