Топ-модель 2. Я хочу развод - стр. 24
— Мы уже говорили на эту тему: у моей жены не может быть работы светить задницей. Я сейчас в таком ахуе, милая моя девочка, что готов кого-нибудь убить. Я этого... Рибу достану и из России, он такую неустойку нам выплатит...
— Нет.
Секунду длится молчание. Затем слышу грубоватый голос:
— В смысле нет? Он опубликовал интимные фотографии без лицензии.
Я молчу, и Максим продолжает:
— Или у него были права?
Вдох-выдох. Да по фигу!
— Я модель, Максим. Бриллиант. Зимой я еду в Париж на Неделю моды. Это мой путь, и это моя жизнь. Яркая, интересная, великая. Я и так отдала тебе целый год.
Он снова отвечает не сразу.
— Тогда наши пути расходятся, потому что подобного плана величие не по мне.
— Я тут прекрасна, — показываю журнал.
— Да.
От неожиданности вскидываю глаза и напарываюсь на черноту.
— Рибу поместил тебя на обложку, чтобы продать своим друганам русскую девочку экзотической внешности. Я тебе рассказывал, ты чем слушала? Знаешь же, из какой я тусовки, сколько таких девочек с обложек переебали мои пацаны, и я в том числе, в свое время. На скольких, как ты думаешь, женились? — Максим показывает мне ноль. — Если ты хочешь на эту гребаную обложку, выбери любой наш журнал, я заплачу, и ты там будешь завтра же. В нормальном, блядь, платье.
Качаю головой. Больной. Больной придурок.
— Я сам телкам пару раз дарил обложки, не понимаю, че вы от этого фанатеете. Откуда еще у меня связи? — Он будто бы начинает нервничать, или маска спадает. Максим суетится, руками разводит. — В каком журнале хочешь? Любой. Скажи, я тебя устрою. Назови любой журнал.
— Перестань. Меня. Унижать.
— Мы договорились, что ты будешь с Витой. Она маленькая.
— Жан не работает с девушками старше двадцати лет, осталось мало времени. Я старалась, но... роль цыганской жены у плиты — не по мне. Меня уже... тошнит от всего этого.
Максим обескураженно качает головой, трет лоб, и это невыносимо. Ругаться с ним невыносимо.
— Как еще мне тебя убедить? Как описать будущее? Хочешь, чтобы смотрели на тебя и видели тело? Просто тело?
— Я хочу развода, — повторяю. — Поеду в Париж, и будь что будет. Всяко лучше, чем здесь.
Он вновь качает головой. А потом вдруг хватает сахарницу и со всей дури швыряет в стену. Я застываю. Она фарфоровая, подарок на свадьбу от его родителей. Красивая такая!
Сахарница врезается в стену и разбивается дребезги, вместе с сахаром осыпаясь на пол.
— Не смею задерживать.
Он разворачивается и идет в сторону лестницы. Заведенный, аж потряхивает его. Как и меня. Беру чашку из набора и тоже швыряю в стену. Потом еще одну, ему вслед. Мимо. Она бьется, осколки в стороны. Максим прижимает ладонь к лицу. Не оглядывается.
Хочется запустить в него еще что-нибудь! Я не готова прекратить ругаться, я хочу продолжать! Но, зная его...
— Вита меня любит! — кричу ему в спину. — Если ты нас разлучишь, у нее будет травма! Она вырастет и никогда тебе этого не простит! Никогда на свете! Поэтому ты так не сделаешь! Или будешь конченым! Просто конченым!
Максим опускает руку, сжимает в кулак. Вновь качает головой и поднимается выше.
Я показываю ему в ответ средний палец. Но он не видит, не оборачивается. Ему по хрену. Ненавижу! Как я его ненавижу! Несусь в прихожую, хватаю пальто и выхожу из дома, сажусь в машину и жму на газ. Включаю музыку. Меня трясет.