Томка и рассвет мертвецов - стр. 16
Впрочем, что ж… Те, кто меня знает давно, могут подтвердить, что я сам не чужд мистики. Иногда мне в моих расследованиях помогали и помогают настоящие экстрасенсы. Одна из них, кстати, пообщалась с Томкой и на основе этого общения сделала вывод, что в моей дочери заложены природой какие-то необычайные способности, проявления коих я временами замечаю сам. А еще я обожаю мистические триллеры, так что у меня не было оснований отмахиваться от рассказа Нины Захарьевой как от глупой байки.
– Почему вы сделали такой вывод? – осторожно спросил я. – И что вы, кстати, имеете в виду? К вам является его дух? Или он сам?
Черт, кажется, я всего-таки немного переборщил. Она посмотрела на меня исподлобья, поджав губы.
– Я не знаю. В духов я никогда не верила, а сам он являться не может, потому что уже полгода как лежит в могиле.
– Нина Ивановна, вы поймите меня правильно. Мне нужно знать, какой именно помощи вы от меня ожидаете, поэтому я могу задавать любые вопросы, временами самые неожиданные и даже те, которые могут вас разозлить или огорчить. Я прошу относиться к этому спокойно.
Она просто кивнула, стала рассматривать свои руки.
– По ночам я слышу, как скрипят половицы в этой комнате и дверца шкафа. Как видите, он не заперт, но это не потому, что нет ручки или замка. Я плотно закрывала его, и открыть потом можно только с ножом или отверткой. Но наутро он снова был приоткрыт.
Я невольно глянул на шкаф. По спине пробежали мурашки. Я попытался представить, каково слышать ночами шорохи в комнате трагически погибшего племянника, но не смог. Похоже, я недооценивал Нину Ивановну. Сам бы я ни дня не остался жить в этой квартире.
– Шкаф – это еще ничего, – продолжила она. – Иногда я слышу шаги в коридоре. Мягкие такие, как будто он без обуви и даже без домашних тапочек, хотя он всегда носил дома тапки, просто не мог опустить ноги на пол в носках или босиком. В общем, слышу, будто крадется, подходит к двери моей комнаты и стоит.
– Вы все это видели или только слышали?
– Слышала. Что вы, я не смогла бы открыть глаза! Лежу, сердце колотится, а встать и проверить не могу. Словно парализованная.
– Немудрено, – вставила моя матушка.
– Давно вы слышали эти звуки?
Она задумалась. Из рассказа матери я припомнил, что Захарьева после гибели племянника проходила реабилитацию, кажется, даже лежала в клинике. У меня сразу родилась версия, не бог весть какая гениальная: она сидела на антидепрессантах, а они могли оказать какое угодно воздействие – от постоянной сонливости до галлюцинаций.
– Началось в феврале. Потом была пауза небольшая, затем все повторилось. В последний раз я слышала звуки на прошлой неделе.
Мои брови взметнулись вверх.
– Да-да, несколько дней назад он приходил снова. Я плохо спала, совсем что-то было невмоготу. Ворочалась, принимала снотворное, но не могла уснуть. Хотела уже встать, выйти во двор прогуляться, но услышала…
Пауза. Она подбирала слова. Я и предположить не мог, что услышу в следующие несколько минут.
– Я увидела тень на полу.
Мы с матерью переглянулись.
– Тень?
– Да. На пол в прихожей падал свет от уличного фонаря. У нас тут ночью довольно светло, такая иллюминация, что порой приходится плотно закрывать окна шторами, чтобы выспаться. И вот… я видела, как по полу в этом пятне света промелькнул силуэт. И одновременно половицы заскрипели.