Томка и рассвет мертвецов - стр. 15
– Он забрал его за несколько дней до своей… своей гибели. Он, знаете ли, последний месяц редко появлялся дома. Жил то ли у подруги, то ли у приятелей каких-то. Иногда забегал пообедать, иногда ночевал, но уходил рано утром. А вторую половину декабря почти совсем пропал, только звонил иногда. Компьютер тогда уже был с ним.
– Чем он занимался? Зарабатывал на жизнь чем?
– Через знакомых устроился в торговую фирму. Они оптом сбывали кафель, санфаянс, еще какие-то мелочи для дома и ремонта. Поработал полгода, купил подержанную машину, стал сам отрабатывать заказы, много ездил по области.
– Вы его потеряли, когда он исчез?
– Знаете, нет. Я привыкла. Когда он учился в школе, я от него не отходила ни на шаг. Боялась лишиться и его. Но ведь он все-таки мальчишка, я не могла его держать возле себя все время. Потом он ушел в армию, отслужил год, вернулся совсем другим.
– Что в нем изменилось?
– Стал замкнутым, молчаливым. Точнее, он всегда был таким, еще в школе, особенно после смерти матери, моей сестры. Но после армии совсем ушел в себя. Часто сидел на диване перед выключенным телевизором и смотрел в одну точку. Я предпочитала не вмешиваться в его дела, не лезть в душу.
Я понимающе кивнул. Свои годы службы я тоже не назвал бы безоблачными, и многое во мне переменилось тогда. Впрочем, мне повезло, я служил в относительно приличной части, где хорошо кормили и командиры не использовали своих подчиненных в качестве боксерских груш. Не многие могут похвастаться таким фартом.
– Он ничего не рассказывал об армии? О друзьях, например?
– Обычные истории: подъемы, отбои, марш-броски, стрельбы, деды.
Я еще раз огляделся. Ничего особенного я больше не увидел. Самая обычная комната молодого человека, проживающего с мамой… хм, с теткой в данном случае. Абсолютно никаких зацепок. Да и цепляться незачем.
Я обернулся к хозяйке.
– Ну что ж, теперь давайте присядем, и вы мне расскажете, чего, собственно, от меня хотите.
Она прошла в комнату – очень медленно, словно ступая по узкой тропинке посреди болотной топи. Задержалась на мгновение у мебельной стенки, коснулась рукой книжной полки. Вздохнула и быстро села на диван. Моя матушка опустилась на стул у двери.
Я ждал первых слов достаточно долго. В тишине слышал, как тикают часы на стене. И до нас доносился звук телевизора из соседней комнаты. Томка проявила свое обычное самоуправство и сделала громче. Где-то нашла пульт, видимо. Она никогда не смотрит телевизор, если пульт не зажат у нее в руке. Все-таки я ее отшлепаю, когда выйдем на улицу.
– Не сочтите меня сумасшедшей, – издалека начала Нина Ивановна.
– И не подумаю.
– Хорошо… но многие так считают, кому я рассказывала о том, что происходит.
– Кто, например?
– Соседки. Бывшие коллеги. Вот только Сонечка ко мне прислушалась.
– Ладно, я вас тоже очень внимательно слушаю.
Захарьева бросила мимолетный взгляд в сторону шкафа.
– Паша приходит по ночам…
Она произнесла этот так, будто слова из нее силой вынимали на допросе. Я поежился.
– Простите, еще раз?
Она повернулась ко мне. В глазах – ни тени сумасшествия. Пожалуй, это был самый ясный и твердый взгляд за то время, что мы общались.
– Он является сюда. Приходит ночью. Я уверена.
Я не выдержал, отвел глаза. Стал смотреть на корешки книг. Мне требовалась пауза, чтобы выработать линию поведения. Переглядываться с мамой не стоило, чтобы меня не обвинили в чрезмерном скептицизме.