Толкование сновидений. Полное издание - стр. 28

а не образов. Зато во сне мышление оперирует в основном образами; и при подобном подходе к состоянию сновидения мы видим, как по мере того, как совершать управляемые волевым усилием действия становится все сложнее, начинают возникать идеи, не подвластные человеческой воле, и все они выражаются в образах. Подобная потеря сознательного контроля над миром идей и понятий и возникновение зрительных образов (которые обычно ассоциируются с подобными абстрактными состояниями) – вот две основные черты, свойственные сновидениям, и которые, в силу проведенных психологических исследований сновидений, мы неизбежно признаем в качестве основных характеристик того, что происходит во сне. Мы уже имели возможность убедиться, что такие образы – гипногогические галлюцинации – по своему содержанию совпадают с образами снов[26].

Таким образом, сновидения оперируют в основном зрительными образами, но в них есть и нечто другое. Они опираются и на слуховые элементы, и, в меньшей степени, впечатления, которые возникают в результате воздействия на другие органы чувств. Многое из происходящего во сне (как это обычно происходит и в состоянии бодрствования) представляется в форме мыслей или идей – возможно, в качестве, так сказать, отходов вербальных презентаций. Тем не менее истинными элементами сновидений являются лишь те, которые проявляются в форме образов, более напоминая результаты восприятия, то есть это скорее образы из памяти. Оставляя в стороне столь любимые психиатрами дискуссии о природе галлюцинаций, мы просто согласимся с авторитетными источниками, которые утверждают, что сны порождают галлюцинации, – и они вытесняют мысли, на смену которым приходят галлюцинации. В этом смысле между визуальным и аудиальным различия не существует; по наблюдениям, если человек, засыпая, вспоминает какие-то ноты, то эти воспоминания превращаются в галлюцинации, в которых звучит точно такая же мелодия; если в этот момент человек снова проснется – и эти два состояния будут сменять друг друга неоднократно в момент засыпания, – то на смену галлюцинации придет образ из памяти, гораздо более слабый и чье качество существенно отличается от исходного образа.

Не только превращение идей в галлюцинации отличает мышление во сне от мышления в состоянии бодрствования. Из этих образов конструируется ситуация; в них воссоздается какое-то реальное событие; как указывает Спитта (Spitta, 1882), «с их помощью мысль воплощается в действии». Но эту особенность мышления во сне можно полностью понять, если мы далее признаем, что в сновидениях – как правило, поскольку существуют исключения, которые требуют особого изучения, – мы, похоже, не мыслим о чем-то, а нечто переживаем, то есть полностью доверяем своим галлюцинациям. Лишь после того, как мы просыпаемся, мы обретаем способность критически осмыслить тот факт, что мы ничего на самом деле не переживали, а просто размышляли об этом каким-то особым образом, или, иными словами, были во власти сновидения. Именно эта отличительная особенность, которая отличает настоящие сны от мечтаний в состоянии бодрствования, которые мы никогда не принимаем за реальные события.

Бурдах (Burdach, 1838) приводит следующее обобщение тех характеристик происходящего в сновидениях, которые мы обсуждали: «Вот каковы основные характеристики сновидений: (а) В состоянии сна наша субъективная психическая деятельность представляется нам в объективной форме, поскольку мы воспринимаем плоды нашего воображения так, словно это результаты воздействия чего-то реального на наши органы чувств… (б) заснуть – значит потерять контроль над собой. И потому заснуть – значит до некоторой степени стать пассивным… Образы, сопровождающие сон, могут возникнуть лишь, если ослабевает наш самоконтроль».