Точное будущее. Лучшая фантастика – 2024 - стр. 20

– Картина, – упрямо повторил он, когда девочка натянула на себя юбку модели «скромница на сеновале» и соответствующую же блузку.

Юрек честно ожидал, что она еще и волосы платком повяжет, но до этого не дошло, платок Ганна повязала на шею. Балахонистая юбка липла к ее мокрым ногам. В руки бы серп и сноп пшеницы – и историческая реконструкция готова.

Ганна притопнула ногой, от чего раскисший берег сердито чавкнул. В ветвях вякнула какая-то птица.

– Слушай, зачем тебе про картину? Твое дело в церкви отсидеть. Вы же сейчас даже Писание не читаете, врубаете ваши колонки, и понеслось. Не корчи из себя районного следователя.

– А он тоже интересовался?

– А то как же.

Картину селяне, в том числе поехавшие головой из муниципалитета, быстро залили горячей смолой, так что Юреку остались только черные пятна на стене павильона.

– Что на картине было?

– Было…

Девочка развернулась к пруду и уставилась в зеленовато-бурую воду.

– Был огонь, и дым, и пляска ведьм над горящим полем, и воронка, глотающая небо…

Юрек фыркнул. Этот роман он тоже в детстве читал, любил фантастику, но от младой селянки такой разносторонности не ожидал.

– Пляска ведьм, ага, и у каждой из них было по шесть пальцев на руках, не считая двух безымянных.

Ганна обернулась к нему и опять ухмыльнулась.

– Ладно, не прокатило. Норм была картина, не считая того, что от нее воняло и мухи ползали. Кстати, бурсак, а у мух тоже крыша едет, когда они это видят?

– Они не видят. Они нюхают. Причем лапками. И им по фиг, у них ни чипов, ни мозгов особо нет.

– Ага. Ну, в общем, мне не повредило. Узоры какие-то абстрактные. И кажется, кто-то кого-то ел. То ли цветок пеликана. То ли пеликан цветок.

Юрек мысленно почесал в затылке.

– Пеликан разрывал клювом грудь и кормил птенцов своей кровью?

– Если сильно напрячься, то можно и такое там было увидеть, да.

– А чего ты так долго перед ней стояла? Ты же еще не в курсе была, что это твоей сестры художества?

– Ну-у как…

Ганна мотнула головой в сторону тропинки, уводящей сначала в заросли, а потом из зарослей в то самое маковое поле.

– Пошли, что ли? Скоро вечереть начнет. Тебе пора.

Она шагнула вперед, туда, где расступались кусты лещины, но Юреку хотелось уяснить до конца, недаром он на этот пруд поперся, угробив аутентичные, кстати, «найки». Вечером он с Ганной пересечься уже не успевал, а ни дома, ни в школе, ни в столовке ее не было, местные сказали – пошла купаться. Натурально не в бассейне с подогревом они здесь купались.

– Ну-у как что?

Ганна оглянулась. В лесных сумерках ее белое лицо почти светилось, только глаза и волосы темнели, как на старинных иконах.

– Галка же давно рисовала, сколько я ее помню. Сначала в текстовом редакторе, потом в голосовом. Потом… ну, ты знаешь. Она же хотела дизайнером стать, поэтому, как стукнуло восемнадцать, в город свинтила и там чипанулась. Короче, я ее руку узнаю всегда. И тут было понятно, что рисовала она. Если что…

Девочка опять отвернулась и ускорила шаг, от чего последние ее слова Юрек разобрал с трудом.

– …о выбросах я слышала.

Не будь это учебной командировкой, Юрек бы тут с удовольствием задержался на неделю, на две. Ладно, без удовольствия. Но с интересом. Многие такие поселения жили за счет туристического бизнеса, организовывали у себя экокластеры, этнографические заповедники. Куча его знакомых ездила, в основном хвалили. Славка Масляков вон особенно восхищался.