Точка замерзания крови - стр. 41
Наш разговор с Гельмутом прервался, но возвращаться к нему мне не хотелось. Старик вел себя с террористами достойно, но его достоинства хватило только на то, чтобы отказаться пить с бандитами. Главное, но тем не менее бредовое условие, которое они выдвинули, он принял безоговорочно и, кажется, всерьез намеревался идти траверсом по хребту. Его интеллигентная готовность безоглядно следовать за дураками меня выводила из себя.
Мэд будто подменили, и сейчас она совсеми не походила на ту перепуганную до смерти девчонку, которая прижималась к моей руке, пытаясь спрятаться за ней, словно цыпленок под крылом у курицы. Или она была настолько глупа, что реагировала на опасность лишь при непосредственном соприкосновении с нею, или же стала полностью владеть собой, подражая арийской выдержке деда, но в ее поведении не было ничего, что говорило бы о подавленном настроении и страхе. Она кокетничала со мной, натягивала на ноги шерстяные носки толстой вязки такими движениями, словно это были чулки, долго расчесывалась, всматриваясь в маленькое зеркальце в позолоченой оправе, красила губы, накладывала на шеки защитный противоожоговый крем и при этом кидала на меня вопросительные взгляды, будто ждала комплимента.
Глушкова, самого флегматичного в нашей странной компании, вытаскивал из сна в грустную реальность Тенгиз, при этом наш неприметный герой никак не мог открыть глаза, упрямо натягивал на голову одеяло, поворачивался к Тенгизу спиной, чем привел бандита в полное замешательство и вынудил его обратиться за помощью к Бэлу.
Я смотрел на своих товарищей по несчастью, на Тенгиза, который очень хотел, но никак не мог казаться страшным. Немцы и индиферентный Глушков, в отличие от меня, видели в террористах безобидных хулиганов или настырных авантюристов, которым легче подчиниться, нежели переспорить. Никого они не подвергли, так сказать, физическому оскорблению, тем более, не убили и не ранили. Бэл общался с нами вполне вежливо и за все то время, пока мы находились в качестве заложников, ни разу не повысил голос. Тенгиз, несмотря на экспансивность и деланную агрессивность, был безобиден и смешон, как рассерженный пудель. Единственное, от чего исходила угроза, так это от идеи, которую бандиты намеревались осуществить.
Подпухший от выпитой накануне водки, Тенгиз наблюдал за нашими сборами. Ему хотелось быть агрессивным, но он не мог найти к чему придраться. Глушков, сидя на кровати, пытался натянуть на ногу промокший сапожок. При этом он кряхтел, краснел, бил ногой о пол и выглядел совершенно несчастным.
– Какой размер? – спросил его Тенгиз.
– Ноги или ботинка? – уточнил Глушков.
– Не все ли равно, обаный бабай? – вспылил Тенгиз. Ему показалось, что Глушков над ним издевается.
– Я тоже думал, что все равно… А выходит, что ботинок на размер меньше.
Тенгиз таращил на Глушкова глаза и приоткрывал рот. В этот момент я был солидарен с Тенгизом: неприметный герой раздражал меня не в меньшей степени. Предупреждая шквал ругательств, я поторопился уточнить:
– Я буду подбирать тебе обувь. Какой размер нужен?
– Сорок третий, – ответил Глушков, продолжая громыхать ногой о пол. – Или сорок четвертый.
– Я много чурок на свете повидал! – в бессилиии разводя руками сказал Тенгиз. – Но такого…