Тьма зовет по имени - стр. 4

Иван молчал. Он не знал, что сказать. В нём шевелилась смесь уважения, страха и чего-то похожего на тоску – тоску по тем временам, которые он не видел, но которые почему-то ощущались родными.

– В тот день, – начала Ядвига, глядя в пламя так, будто оно было дверью в прошлое, – мы с Лидией собирали травы. Утро было тёплое, а лес пах мёдом и полынью. Мы вернулись в деревню, и я уже думала, что сейчас умоюсь у колодца, поем свежего хлеба… но всё пошло иначе.

Иван придвинулся ближе.

– Что случилось?

– Антон, – выговорила она это имя так, словно оно было тяжёлым камнем. – Тот самый мужчина, что всегда молчал, вышел на деревенскую площадь. Там, у колодца, где обычно женщины стирали бельё, а мужики спорили о рыбалке. Люди начали собираться вокруг – все думали, он, наконец, заговорит.

Ядвига сжала свои сухие пальцы в кулак.

– И он заговорил, Ваня. Ох… лучше бы он этого не делал.

– Почему, бабушка?

– Потому что это были не наши слова, – её голос стал тише, почти шёпот. – Не наш язык. Звуки… странные, тянущиеся, будто тёмная река течёт прямо сквозь твои уши. Он говорил, а люди вокруг бледнели, кто-то крестился, кто-то пятился назад.

Ваня нахмурился.

– А что он говорил?

– Я не знаю, – покачала головой бабушка. – Но у меня дрожали колени, и я чувствовала, что эти слова… не для людей.

Она замолчала на секунду, в печи треснула поленья.

– Люди испугались. Женщина с криком бросила в него первый камень. Потом другой. Мужики схватили, кто что мог – палки, камни… Кричали, что он демон. Демон в облике человека.

– Он пытался защищаться? – спросил Ваня, и его голос дрогнул.

– Он пытался уворачиваться, – кивнула Ядвига. – Прикрывался руками. Но он не убегал, Ваня… Не убегал. Будто… ждал, что они сделают.

– Они его убили?

Ядвига посмотрела внуку прямо в глаза, и в её взгляде было что-то, от чего по спине пробежал холод.

– Я не знаю. Лидия схватила меня за руку, так сильно, что ногти впились в кожу, и потащила прочь. Мы бежали в дом, а за спиной всё ещё звучали крики… и эти странные слова, которые он успел выкрикнуть напоследок.

Она замолчала, и только пламя в печи тихо шептало, будто повторяло тот чужой, забытый язык.

– Там был Тимофей, мой брат, – голос Ядвиги дрожал, но она всё же продолжала, будто боялась, что, если замолчит, не сможет договорить. – Лидия схватила нас обоих за руки так крепко, что у меня побелели пальцы, и потащила в подпол.

Я помню запах – сырой, затхлый, как от старых гниющих досок. Она захлопнула крышку, и мы оказались в темноте. Вверху слышались торопливые шаги…

Доски пола заскрипели, и почти сразу раздался тяжёлый удар – дверь распахнули. В дом ворвались сельчане. Я слышала их голоса, тяжёлое дыхание, хруст снега под сапогами. С ними был отец Фёдор. Его голос я узнала сразу – низкий, густой, с тем металлическим оттенком, от которого всегда холодеет в груди.

– Лидия, – произнёс он с наигранным сочувствием, будто обращался к падшей овце, – выходи. И тогда Господь простит тебя. Скажи только правду: признайся, что ты ведьма.

Я чувствовала, как Лидия застывает, будто её сердце остановилось. Она не ответила. В подполе стояла такая тишина, что я слышала, как у Тимофея бешено колотится сердце.

– Искупи свои грехи, – продолжил отец Фёдор, и в его тоне появилась сталь, хищная и жёсткая. – Всё ещё можно исправить.