Тика. Любовь безумца - стр. 9
– У меня есть связи, – хмыкает он.
Обходит меня и останавливается возле стола с карандашами. Я слышу, как он перебирает их.
– Зачем ты меня искал? – размазываю краску подушечками пальцев, не спеша возвращаться к картине. Он сбил меня, я немного растерялась.
– Должен был сказать тебе лично, что ты виновата в моей бессоннице прошлой ночью. – Тика продолжает трогать мои карандаши, а я…
Боже, кажется, я ревную!
– Не трогай карандаши, пожалуйста, – прошу его.
– Они волнуют тебя больше того, что я не спал из-за тебя? – Тика очень сильно удивлен. Я слышу это так же отчетливо, как недавнюю ночную грозу.
– Да, – признаюсь парню. – Я не могу влиять на твой сон, мы едва знакомы, а карандаши дороги мне.
– Черт… – смеется он.
Мне нравится его смех. Я много раз слышала, как смеются парни, но смех Тики звучит иначе, с надрывом и просто сумасшедшими эмоциями. Он чуть хриплый, будто не хочет смеяться, а лишь в очередной раз усмехнуться, но сдержаться не получается.
– Что-то не так? – кусаю губы, наконец уловив нотки его терпкого парфюма.
– Меня только что впервые променяли на карандаши. – Его смех становится громче и как будто глубже. Мне неожиданно хочется нарисовать его.
Не парня, конечно же, а его смех. У эмоций тоже могут быть цвета. Какие подобрать к Тике, я пока не знаю. И смогу ли? Задача кажется очень сложной.
– Ты скажешь, зачем приехал? – возвращаю его к важному.
– Твоя картина теперь висит в моей спальне, прямо напротив кровати. Именно она не давала мне спать. Ты просила рассказать, что я увидел на ней. Я не уверен… – Он замолкает.
Проходит мимо меня, шелестит одеждой. И вдруг моих рук, перепачканных в краске, касаются его грубоватые пальцы. Он проводит по моим от подушечки до ладони, рисует круг в центре. Я не пытаюсь отдернуть руку. Застыв, прислушиваюсь к своим ощущениям. Они загадочные и приятные. Вызывают мурашки и сжимают мои легкие. Щекотно, тепло, необычно.
– Это красиво, – тихо произносит Тика.
– Что? – шепотом уточняю я.
– Твои руки. Они очень красивые. Особенно когда на них эти разноцветные пятна. Я всю ночь смотрел на картину и видел то, как ты двигаешь пальцами по холсту. Я, конечно, знал, что извращенец, но не думал, что настолько, – смеется он. – Что ты добавляешь в краску, что меня так глючит?
– Арий заказывает краски с ароматизаторами, – с улыбкой поясняю я. – Вернемся к картине?
– К картине? А, да, картина, – Тика снова шелестит одеждой. Отходит от меня. – Когда я увидел ее впервые, подумал, что она напоминает мне мою собственную жизнь. Потом я подумал, что это Хаос. А потом думал о том, что это тьма в своем истинном обличии, сквозь которую наружу пытаются прорваться разные эмоции, поэтому и цвета разные. Я бы назвал это… – слышу, как он снова трогает мои карандаши. – Надеждой, – заканчивает совсем тихо. – Если ты кому-то скажешь об этом…
– То? – улыбаюсь я.
Он молчит. Ходит по моей студии. Его шаги становятся все тяжелее. Краска на моих пальцах высыхает и стягивает кожу. Нахожу влажную тряпку, оттираю их. Странный парень с терпким парфюмом снова оказывается рядом, забирает у меня тряпку и сам оттирает мои пальцы.
– Что ты делаешь?
– Хрен его знает, – хмыкает он. – Ничего не будет, – отвечает на мой вопрос. – Просто не говори никому о том, что я тут тебе наболтал.