Тихая квартирантка - стр. 14
– Полицейский сказал моей сестре, что, по их версии, она пошла в поход и упала в ущелье, – говорит Софи. – Судя по всему, ей нравился активный отдых.
– Но есть же запись с камер наблюдения из круглосуточного магазина, сделанная около семи вечера? – вклинивается Юванда.
Софи кивает.
– То есть, – продолжает Юванда, – она заскочила в магазин, а потом отправилась в поход? На ночь глядя?
Эрик делает глоток пива.
– Может, хотела посмотреть на закат?
Кора качает головой.
– Не-а. Во-первых, сейчас солнце садится раньше. В семь уже не на что смотреть. Да и зачем идти в лес? Закат видно практически из любого места.
Отпив еще один глоток тыквенного сауэра, я со вздохом опускаю стакан на стол. Кое-что не клеится.
– Почему они вообще уцепились за этот маршрут?
Кора с побежденным видом опускает глаза.
– Ее ботинок нашли в кустах, – сообщает она. – Хотя не знаю… Это всего лишь ботинок. И не объясняет, почему она пошла в поход так поздно, к тому же одна.
Эрик похлопывает Кору по руке.
– Люди постоянно делают глупости, – тихо говорит он. – Чего только не бывает.
– Эрик прав, – соглашаюсь я. – Несчастные случаи не редкость.
Никто не возражает. Все уставились в стаканы либо на оставленные ими влажные круги на столе Райана. Да и как поспоришь с сиротой, которая знает, о чем говорит. Мой отец: сердечный приступ солнечным субботним утром два года назад; мать: автомобильная авария в последовавшем за этим сумбуре.
– В общем, – подает голос Ник через несколько секунд. – Я слышал, какой-то шеф из города купил здание, где раньше было заведение Маллигана. Вроде бы делает из него стейк-хаус. – Ник поворачивается ко мне и ехидно добавляет: – Может, он расскажет тебе, где берет филе, если как следует попросишь.
Я вздыхаю.
– Знаешь, Ник, здорово, что ты не паришься по мелочам. Когда меня спрашивают, за что я больше всего ценю своего шеф-повара, я отвечаю: он видит картину в целом.
Мой ответ вызывает улыбки у Эрика и Юванды. Остальные отмалчиваются. На их месте я бы тоже так себя вела, случись мне проводить пятьдесят часов в неделю на кухне с Ником и кучей мясницких ножей.
Пару часов спустя Эрик отвозит нас домой. Дом раньше принадлежал моим родителям, а теперь я делю его с Эриком и Ювандой. Договоренность возникла сама собой. Они оба явились на следующий день после автокатастрофы и опекали меня, как истинные друзья детства. Загружали холодильник, следили за тем, чтобы я не голодала и спала, хотя бы немного. Помогли мне организовать сразу двое похорон. Составляли компанию, когда одиночество было невыносимым, и уважали мое личное пространство, когда я в нем нуждалась. Где-то в процессе мы согласились, что будет лучше, если они останутся. Дом стал слишком большим для меня одной. Продажа потребовала бы ремонта, о чем не могло идти речи. Поэтому однажды на выходных мы перевезли вещи моих родителей на склад и в конце дня без сил рухнули на диван, утвердив наш новый союз. Небезупречный и нетривиальный. Но абсолютно логичный.
Ночью я ворочаюсь без сна, несмотря на усталость. Думаю о пропавшей женщине. Мелисса. От нее остались только имя, профессия, название города, ботинок, найденный на тропе. Как надгробные речи в адрес моих родителей – точные, но безнадежно пустые.
Жизнь отца свелась к нескольким словам: повар, отец, трудоголик. Частички бытия моей матери дополнили пазл: управляющая, хозяйка, бухгалтер, клей, на котором все держалось. В целом верно, однако ни слова о том, что делало их живыми людьми. Ничего об улыбке отца, о мамином парфюме. Ничего о том, каково было жить и расти с ними, в равной степени любимой и брошенной на произвол.