«Тигры» в грязи. Воспоминания немецкого танкиста. 1941–1944 - стр. 27

Мы произвели разведку всех мостов между Гатчиной и Ленинградом, на предмет того, могут ли по ним пройти тяжелые танки. Это было сделано загодя, но наши товарищи слишком поздно прибыли, чтобы взорвать мосты. Мы, таким образом, сделали практически всю работу для иванов. Благодаря этому они могли продвигаться вперед довольно быстро.

По прибытии мы узнали печальные подробности разгрома 1-й роты. Она была окружена на автостраде русскими танками. Взвод лейтенанта Мейера был почти полностью уничтожен. Сам Мейер приставил к голове пистолет, когда русские попытались взять его в плен. Мы были подавлены этой новостью. В глубине души я обвинял командира за то, что он не придержал своих людей, завязавших бой, до того времени, пока не собрались все роты.

Позднее я понял, что другого выхода не было. До определенной степени каждое подразделение двигалось в неизвестность; ни у кого не было точного представления о ситуации на поле боя. Более того, майор Йеде был лучшим командиром 502-го батальона. Он был для нас примером, потому что всегда вступался за своих подчиненных без исключения, всегда появлялся в критических ситуациях. Вот каким его знали и вот почему мы никогда его не забудем.

Гатчину пришлось оставить, и группа армий «Север» двигалась в тыл по автостраде Гатчина – Волосово– Нарва.

Говорили, что вдоль Нарвы созданы потрясающие позиции. За оборонительным рубежом «Пантера» можно было держать оборону после приказа об отводе войск. Как опытные вояки мы были настроены скептически, даже несмотря на то, что говорили о массивных бункерах и укрепленных танковых позициях. Нашим товарищам-пехотинцам было бы здорово получить хорошие бункеры, потому что в это время года оказывалось практически невозможно соорудить укрепленные позиции. Наш скептицизм имел под собой веское основание: оборонительный рубеж «Пантера» существовал только на бумаге. Никто из тех, кто отступил туда, потом не сожалел, что были отданы под суд те, кто отвечал за оборонительные позиции!

Если процесс возвращения к реальности по прибытии на позиции на Нарве был неприятен, опять же имелось светлое пятно в другой области. Мы сформировали тыловое охранение с пехотой Венглера[1], и наше рабочее взаимодействие с этим полком оказалось потрясающим. Наше задание – прикрывать отход всех пехотных и артиллерийских частей из района Гатчина – Ленинград – было не из простых.

Почти все части приходилось перебрасывать назад по единственной автостраде. Поэтому мы должны были двигаться впереди, чтобы очистить автостраду. Опять же Иваны могли атаковать тыловое охранение. Временами мы двигались вперед на север, чтобы удерживать противника на расстоянии от автострады и пресечь его попытки настигнуть нас.

Однажды мы в очередной раз выдвинулись в направлении побережья и заняли позиции в пустующей деревне. Линия края леса протянулась примерно на километр за деревней, почти на полпути между автострадой и побережьем.

Мы расположились на краю деревни. К вечеру появились несколько запоздавших пехотинцев. Обе группы были довольны, поскольку мы также чувствовали себя уверенней при поддержке пехоты. Когда стемнело, я увидел разведгруппу русских, выходившую из леса, вероятно чтобы выяснить, не занята ли деревня противником. Она довольно смело двигалась к нам. Примерно на расстоянии 500 метров от нас русские вдруг прыгнули в придорожную канаву. Тогда мы открыли огонь, но все же несколько человек из их группы смогли скрыться в лесу. Это означало, что в руках у русских уже была местность, расстилавшаяся прямо перед нами.