Тиамат - стр. 8

А если нет?

Всего секунда, одно импульсивное действие – и мой комфортный мирок треснул. В нем вдруг стало шумно и тесно. Люди недоуменно перешептывались, косились, а я оцепенело стоял, вжав голову в плечи. Никто не ждал от меня такой дерзости. Хотелось исчезнуть, залезть как черепаха под панцирь, надеясь, что реальность станет такой же, как прежде. Это, скорее всего, сон.

Зажмурившись, я сильно ущипнул себя, но всё осталось на месте.

Лавра привели в чувство, но он лишь мычал, поэтому послали за доктором. Бабуля посмотрела на меня всего один раз, но этот взгляд мог бы забить гвоздь. Губы плотно поджаты, в глазах ярость. Это война. Мне конец.

Иллюзий по поводу Лавра ни у кого, разумеется, не было. Все знали, как он меня дёргал. Его можно понять – я кукушонок, отбирающий материнскую любовь и внимание. Нельзя понять лишь черную неблагодарность. Так отплатили семье за хлеб, кров и доброту. Змей, пригревшийся у них на груди, укусил. «Змей» – потому что я на подобное был неспособен.

Видимо, эта тьма вызрела где-то в уме. Отравила, заставила встать на дыбы и, наконец, огрызнуться. И Лавруша стал только первой жертвой этого чудища. Будут другие. Я чувствовал внутри чужака. И я боялся.

Теперь то, что вчера бы казалось немыслимым, воспринималось само собой разумеющимся. За обиду – бить насмерть. Простить и смириться нельзя. Унижение смывать только кровью.

Это правда всё я? Тот, кого Нима учила в любой ситуации оставаться бесстрастным? Что со мной? Откуда эта безуминка, непривычное ощущение внутренней силы? Она мне понравилась. Пусть будет всегда.

Стряхнув оцепенение, я прошел через зал и вышел на улицу. Никто не стал останавливать, хватать за руки, выяснять что случилось и как. В глазах этих людей я покойник. Собаки барона вечно голодные, а наш Лавруша – бастард…

На этот раз всплытие прошло почти незаметно. Неудивительно, учитывая, что ржавая клеть мало чем отличалась от камер барона. Казалось, кислый запах мочи, испражнений и прелой соломы пронес контрабандой. Чувства и ощущения питомца уходили не сразу. Своего рода фантомные боли, когда чувствуешь ногу, которой давно уже нет. Симбиоз с людьми делал нас уязвимыми, а страданий и боли там было с лихвой.

К счастью, пережитое внизу в Тиамате воспринималось как сон, что хорошо описывало суть погружения. Действительно, мы словно засыпали в питомце, но эта связь была обоюдной. Взаимопроникновение ментальных слоев делало наши культуры похожими. По сути между нами большой разницы нет.

Все существа – проводники для безначального круговорота праны. Через меня, видимо, потекла ее темная часть. Дела внизу хуже некуда. Всё, что заботливо строил – разрушено. Кцум будто сорвался с цепи.

Некоторое время я рассеянно моргал, привыкая к глубине деградации. Еще вчера казалось, что упасть ниже уже невозможно, но сегодня-таки пробил это дно. И даже под ним еще есть куда падать. Стану таким же, как Сири – одним из искушающих людей голосов. Скормлю мальчишку палачу, потом найду другого. Выращу убийцей, маньяком или хотя бы подонком, как «темные» любят. Воистину бесславный конец!

А ведь на Цинте я пилотировал мудрецов! Но не приобрел ни добродетелей, ни большого ума. Не было даже осознавания этого прискорбного факта. Возможно, они показывали юнцу показывали путь к просветлению, а он катался на них, как турист.