Тиамат - стр. 7
Я иногда это тоже использовал. Правда, не всегда выходило удачно. Бабуля отменно орудовала кочергой, пребывая и в искреннем восхищении.
И потому я не стал более медлить и побежал на кухню, благо уже умыли с пристрастием. Энергичности бабули можно только завидовать. Она бегала как заведенная и, держа в памяти десятки подходящих к готовности блюд, щедро раздавала пинки и затрещины.
Мне сунули в руки деревянную лопатку размером с весло и подтолкнули к чану с праздничным гуляшом, который требовалось непрерывно помешивать. Остро пахнущий и наверняка вкусный, сейчас он вызвал лишь рвотный позыв.
Красное пузырящееся месиво заставило вспомнить кошмар, который пришел этой ночью. В нем была ванна, наполненная кровью до самых краев, и прекрасная рогатая особь, измотавшая жадными ласками. Воспоминания пустили по коже сонмы мурашек, и мне стало жарко.
Приснится же подобная мерзость! Только жаль, что многое из кошмара забылось. Надеюсь, в следующий раз эти гадкие детали запомнятся лучше…
– Кцумчик, опоздал же! Что щеришься, одноглазый? – в лицо плеснули из кружки.
Несколько брызг попало в чан, и Лавруша опасливо оглянулся. На его счастье, бабуля вышла к посетителям в зал, иначе подленькую провокацию бы сынку не спустила.
Родное чадо в последний год сильно подросло, став примерно в два раза тяжелее меня. Большой, подлый и рыжий. Видимо, поэтому он считал себя вторым человеком на кухне.
Убедившись, что ему ничего не грозит, Лавр подошел вплотную и, глядя на меня сверху вниз, плюнул в гуляш. Смачно харкнув и подленько улыбаясь, как делал всегда.
Я лишь пожал плечами. Не мне же есть. Но бабулин труд было жалко. Жаль и детину, страдающую от бессильного гнева и тупости. Разумеется, Лавруша знал, что ответить мне нечем, поэтому и не смог отказать себе в удовольствии.
С глумливой ухмылкой он отступил на шаг, чтобы насладиться чужим унижением. Тупице невдомек, что это лишь картинка в уме. В моем ее попросту не было. «Наблюдаемые феномены в своей сути пусты» – этому научился у Нимы.
Итак, я безграничное и ясное небо, равнодушно взирающее на бессмысленные игры глупцов. Спокойный как удав. Невозмутимый, как гладь лесного пруда. Прозрачный, как капля росы на травинке…
А в следующее мгновение мои руки выдернули из гуляша «весло» и с силой опустили его на эту тупую рыжую голову. Дерево (или череп?) громко треснуло, и Лавр повалился вперед, смахнув со стола несколько блюд.
Ночной кошмар продолжается?
Нет, изумление в перепуганных глазах поварят подсказывало, что это реальность. Шокированный собственной выходкой, я застыл словно столб. После звона разбитой посуды и в зале, и на кухне стало неестественно тихо.
Лавр лежал лицом вниз и не шевелился. Зловеще парил разлитый на полу суп. Взметнувшийся в мангале огонь яростно лизал шампур. Остро пахло горелым мясом и специями.
И тут мир ожил, опомнился и завертелся как юла. Окружение прибавило звука, динамики, амплитуды, хоть и осталось абсурдным. Картинка всё так же далека от реальности. Веснушки на лице, обрамленные зеленью и чешуйками лука, отказывались вписаться в привычное мне измерение. Топот, вопль бабули и округлившиеся глаза зевак воспринимались неестественно отстраненно и потому очень отчетливо.
В уме заныло ощущением свершившейся катастрофы. Минимум выгонят, если Лавр всё-таки выживет.