Тетрадь с гоблинами - стр. 21

Мимо.

Так можно перебирать бесконечно. Мне нужна подсказка.

Я добрался до комнаты Мелкого, нашел свечу. Он оставил две штуки на столе, рядом со спичечным коробком. Огонь на фитильке оказался блеклым, неживым, но его хватило, чтобы, вернувшись в комнату, различить надписи на странице Далибена.

Они изменились. Как я и ожидал.

Вот оно что: я пропустил второй закон! А что, а где? Опять перебирать варианты? Я посмотрел в окно, и вдруг за черным-черным ничем, далеко за горизонтом разглядел его. Шар. Отблески долетали сквозь глубину, и ничто не могло их остановить.

– Тьма опаснее, когда горит Шар, – сказал я. И все вернулось. Моя тумба. Моя кровать. И книжки, маленькие союзники, не дающие приуныть в тяжелую минуту. Вернулся к свету и я. А в Тетради с гоблинами синими чернилами были вписаны три закона темноты.

Как мне удалось угадать формулировки?

Кто… Кто говорил за меня?

Я повалился на кровать и натянул штаны. Включил фонарик на телефоне (общий свет пока не появился), он снова заработал. Потом подошел к шкафу, где слышался рык. Посмотрел на постер “I want to believe” на внутренней стенке шкафа. На свои рубашки.

Ничего из этого не походило на исчадие мрака.

В комнату ввалился Мелкий.

Разве что он.

– Дима, дай бумагу рисовать.

– Подожди. Ну-ка, встань сюда. Ты же заходил в мою комнату, да?

– Да.

– Когда?

– Дай бумагу.

Я вытащил из ящика альбомных листов и протянул Мелкому.

– Только гоблинов не рисуй.

Мелкий вышел. Ему на смену зашла со свечой мама.

– Как чувствуешь себя? – спросила она.

– Нормально. А что?

– Мне показалось, ты перегрелся в ванной. Вышел с краснючими глазами, ушел в комнату. Голова не кружится?

– Когда это я вышел?

– Минут десять назад. Куда свечу поставить?

– На тумбу.

– Хорошо. Как тебе Шар?

– Красавчик, зажег.

– По-моему, это настоящая магия. Удивительная.

Глаза мамы блеснули.

– Завтра, думаю, этому найдут научное объяснение.

– А я все думала, что это мини-маффины. Помнишь, ты в детстве считал, что по углам прячутся и постоянно шкодят живые кексики?

– Я и сейчас так думаю.

Мама улыбнулась. Помню, я мечтал поймать маффин и съесть его, т. к. по моей легенде он был невероятно вкусным.

– Я хотела сказать, что вчера немного перегнула палку.

– Какую палку?

– Когда наорала на тебя.

– Дубовую или березовую?

– Я серьезно.

– Или осиновый кол?

– Дима! – Она шлепнула меня по коленке. – Я не должна так на тебя давить… Хоть ты, конечно, и оболтус.

– Такое себе извинение.

– Я тебя люблю. Ты должен понимать: как мама, я хочу, чтобы у тебя все сложилось, и твоя жизнь была лучше моей.

Я промолчал.

Кретин-начальник продолжал ее третировать. Когда я вернулся с площади Мира, она сидела с телефоном в руках, с глазами, полными слёз.

– У меня для тебя кое-что есть. – Мама протянула мне коробочку, которую все это время держала в руке.

– Что это?

– Парфюм. Ты до этого не пользовался никогда, да? Думаю, «Живанши» – хороший старт. Девчонкам такой понравится.

Я достал флакон и сделал два раза “пшик-пшик”. Хороший аромат.

– Спасибо, мам.

– Пожалуйста. Я так подумала: ты ведь не обязан поступать в этом году? Подождать годик, походить на курсы, подготовиться. А?

Маме самой не нравилось, что она говорила. Но такая уж она: испытывает чувство вины, стоит ей сделать что-то правильное, но жесткое.