Терминология Хайдеггера времен написания им Черных тетрадей 1931-1948 - стр. 4
Для обозначения инсайта Хайдеггер также иногда применяет (как термин) словосочетание «Удобный случай» как тот момент, который не следует упускать, поскольку, если мы сразу же не зафиксируем его в словах, то он забудется, и нам уже не представится случай снова встретиться с ним. (См.: 1V:276-277 ).
Что же касается термина «просвет Бытия», то, согласно Хайдеггеру, просвет является проявлением самого Бытия, вернее, самим Бытием. Это то Событие, – как рождение нового смысла идеи-истины – которое, по сути дела, является «целью», «предназначением» самого Бытия. Вот почему Хайдеггер часто использует, наряду с термином «просвет самосокрытия», ещё и этот термин («просвет Бытия»).
«То же самое»
Этот, часто употребляемый и совсем, на первый взгляд, непонятный в своей неопределённости термин, конечно же, возник у Хайдеггера не от хорошей жизни. Судя по его текстам, он является тогда, когда автор пытается обозначить:
– во-первых, то, что производит на нас – своим явлением – одно и то же впечатление,
– во-вторых, то, что является в наш ум в одном и том же виде,
– и в-третьих, то, что побуждает нас к одним и тем же ответным умственным действиям.
А всем этим условиям, как мы можем предположить, отвечает одно и то же: а именно, внезапное (инсайтное) проникновение смысла новой идеи из бессознательного в наше сознание.
И это проникновение сопровождается одним и тем же отреагированием нашей психики (на акт инсайта) в виде возникновения комплекса интеллектуальных ощущений:
– удовольствия от понимания смысла идеи,
– удивления от внезапности его явления и
– уверенности в единственности, надёжности и истинности внове явленного смысла.
Это, во-первых. Во-вторых, этот смысл возникает в одном и том же виде, в виде идеи. И в-третьих, он побуждает нас к одному и тому же, а именно, к раскрытию смысла этой идеи и к нахождению вида, сначала, идеального искомого сущего, а затем, подручного средства в материальном его виде.
Получается, что Хайдеггер вовсе не хотел «затуманить» однажды явившееся ему (в акте озарения) представление о Бытии и его забвении. Просто-напросто у него не нашлось других, более подходящих, слов-терминов для обозначения тех проявлений нашего ума и чувства, которыми сопровождается то, что внезапно является в наше сознание неизвестно откуда, то есть возникает, казалось бы, беспричинно. Вот это смысло-нагруженное (пока ещё) неизвестно чем, но беспричинно явленное «содержание» как раз и является камнем преткновения для обозначения его сути и понимания его содержания.
Да к тому же Бытие оказалось в соседстве – можно было бы даже сказать, в кровном родстве – с забвением Бытия. Откуда столь странное сближение того, что свойственно всему существующему с его, постоянно упоминаемой Хайдеггером, уникальной способностью забываться? Не потому, наверное, что мы со времён Античности о нем всегда забываем, чего отрицать мы никак не можем. А скорее всего потому что всегда забывается – в прямом смысле слова – то, чем может быть представлено Бытие.
А оно, Бытие, может быть представлено возникновением Новизны в виде спонтанно явленного смысла идеи, имеющего способность самопроизвольно ускользать (забываться) из нашего сознания в те моменты, когда мы обращаемся к поиску тех слов, которые адекватным образом могли бы выразить этот смысл и тем самым раскрыть его. Ведь только посредством этих слов-знаков раскрывается этот смысл, и тем самым (с)охраняется от забвения путём оформления, путём одеяния в «одежду» слов и выражений. И теперь только по этой «одежде» мы уже можем узнать сам смысл идеи. Получается, что известные нам культурные знаки являются тем средством, которое «переводит» смысл нашей «голой» идеи с языка непонятного нам материального, нейронного его оформления на язык, понятный нашему сознанию.