Теперь и у меня есть босс - стр. 31
Внукоориентированная мама выглядела очень молодо, наверное, ровесницей Беллы, и тоже немало времени тратила на заботу о себе. Светлые волосы, короткая стрижка, аккуратный маникюр. Мне даже стыдно стало за свои ногти, которые просто подстрижены. И волосы, которые тоже просто подстрижены и собраны в пучок. И за всю Брониславу целиком, которая легко и точно характеризуется словом «просто».
Впрочем, мама Максима улыбалась вполне искренне и, кажется, была рада меня видеть.
— Ма, мы ненадолго. Славу не доставай со своими внуками. Я тоже рожать отказываюсь. — Шеф въехал на кухню, вытащил из холодильника ломтик сыра и остановился возле окна.
Я мялась на пороге, пока мама Максима не потащила меня за стол. Интерьер красивый, но без излишеств. Такой… жилой, но не «мужской»: красивые шторы, большой набор специй на одной из полок, специальные бутылки для масла и уксуса... Мыло — и то налито в декоративную емкость с дозатором. Набор прихваток на стене, опять же. Наверное, Максим Иванович не настолько одинок, как пытается показать.
— Нету ж, нету внуков! — Мама отобрала у него сыр и спрятала в холодильник, щелкнула кнопку чайника и достала из посудного шкафа чашки. — И не кусочничай! Вымой руки и садись за стол. Рожать он мне отказывается! Конечно, дымит как паровоз, нормальной еды не видит, образ жизни сидячий... Какая ж ты после этого будущая мать?
Максим хмурился все сильнее, а мне стало смешно: теперь понятно, в кого пошел шеф.
— Нет, ну вот все, все уже родили детей, а мы ждем неизвестно чего! Слава, будешь чай?
В такую жару хотелось только холодного лимонада или мороженого, но отказывать маме — как-то неправильно. Пусть и маме своего шефа. Поэтому я кивнула, и на столе тут же появился чай. Затем появились бутерброды к чаю, тортик к чаю, ликер к чаю и даже салат и мясо по-французски, тоже к чаю. Да, хороший такой шажок к дебелости. Вот чувствую, как становлюсь ближе к идеальной деревенской девушке. Остается только развязать пучок и заплести косу.
— Ага, родили. — Максим вымыл руки и вытер их веселым полотенцем в ромашках, а я, как приличная Бруня, повторила за ним.
— А потом, — он подобрался к столу и стащил оттуда кусок мяса, — часть из них бегает за алиментами, другая — от алиментов, а третья тщетно пытается отбить своего супруга или супругу у любовников. Не, ма, я не стану торопиться с детьми и свадьбой.
— Как скажете, как скажете. — Мама улыбнулась, сделала всем чай и кофе, затем подвинула ко мне тарелку с куском торта. — Чего торопиться? Вот к следующему лету внучок будет в самый раз. Так и вижу: еду я с колясочкой, вся в белом, коляска тоже белая, на малыше — белая шапочка, и соска белая, «ромашка»...
— Ма, не успокоишься — будешь идти вся в черном, я тоже весь в черном, в руках свечка, ромашкой. Тьфу просто, ма. За две минуты все настроение испортила.
Он отложил вилку и нож и выехал из кухни, оставив меня на растерзание маме. Вот за что? Я слишком молода, чтобы вся в белом катить колясочку.
— Такой нервный! — Мама улыбнулась и сделала глоток кофе. — Особенно когда дело касается внуков. Вот что в них страшного?
— Ма, я все слышу! — раздался бас из коридора. — И во внуках нет ничего страшного, меня пугают дети как промежуточный этап. Если что — ты всегда можешь покатать меня.