Теория снежного кома - стр. 47

– Я и Эйс – разные люди. Да, мы дружим, но это не значит, что я разделяю его мнение. Точно так же, как и не значит, что он разделяет моё. У нас у обоих свои головы на плечах.

И всё равно я подозревала неладное.

– Ты знаешь Эйса с детства, ведь так? – спросила я.

Кенни молча кивнул и даже отложил телефон, как будто знал, что предстоит долгий разговор.

– Неужели он не рассказывал тебе о нас?

В этот момент я пожалела о том, что ляпнула. Потому что это «о нас» звучало совсем не с тем смыслом, которое я вкладывала. А совсем с иным.

Кенни, однако, как будто не особенно обратил внимание на мои слова. Или же не увидел в них ничего такого. Или же всё знал.

– Он никогда не любил много о себе рассказывать, – сказал Кенни. – Даже мне.

Его ответ прозвучал ужасно неопределённо. Я даже растерялась. Но в любом случае, этот парень – лучший друг Мудилы. Мудилы, который постоянно портит мне жизнь. Мудилы, который всегда будет рад видеть мои провалы.

Может, мне не стоит трепаться с Кенни, учитывая всё это?

Я села ровно, сделав вид, что ничего не говорила. Потом повернула голову к окну, надеясь, что мой сосед по сиденью поймёт мою ошибку и не будет дальше со мной разговаривать.

Но Кенни всё же снова заговорил:

– Я не хочу его защищать, он тот ещё придурок, но… Ты многое о нём не знаешь. И, может, если бы знала, не злилась бы на него так сильно.

Не сдержавшись, я резко повернулась к нему снова.

– Мужская солидарность? – спросила я.

– Не-а. Скорее, жалость.

– И кого ты жалеешь?

– Вас обоих. Вы друг друга оба недопоняли. Он – потому что не объяснился перед тобой, а ты – потому что не стала пытаться найти причину этого.

Я не стала расспрашивать о том, что он этим хотел сказать. Мне хватило всего того, что он уже успел выдать. Поэтому я вновь отвернулась, откинулась на спинку сиденья и устремила взгляд в окно – на размывающееся пятно, состоящее из зданий Бозмена, начавшийся снегопад и замёрзшие деревья.

Эйс

Я свернул на следующую улицу, обдумывая сцену возле автобуса.

Зачем она вообще поехала в этой жуткой консервной банке? Я надеялся, её нелюбовь к скоплениям людей и Джордану заставят её пойти против принципов и сесть со мной. Но Мила всегда была такой. Упрямой до чёртиков. Настолько, что хотелось иногда свернуть её тонкую шейку. Или раздавить как букашку. Эту маленькую грубиянку.

Я потянулся к бардачку, чтобы убедиться в том, что не забыл свои таблетки. Стабилизаторы настроения. Так их называет доктор Берри. Звучит как название какой-то футуристической игрушки.

Однажды я пытался прекратить приём лития. Думал, что достаточно силён, чтобы справиться со своим недугом. Но это привело к настоящему обострению. Я чуть не сорвался с катушек. Больше я так не экспериментирую.

А приём вызывает побочки. Вечная сухость, словно полость моего рта вдруг превратилась в пустыни Сахары, повышенная жажда, из-за которой я постоянно таскаю с собой бутылку воды, лёгкая, но постоянная тошнота, даже это чёртово частое мочеиспускание, которое заставляет меня искать туалет каждые полчаса. О, и тремор рук. Самое паршивое. Его сложнее всего скрыть от окружающих, особенно когда пытаешься набрать текст или строчишь тему лекции.

В общем, даже не знаю, что из этого хуже.

Иногда кажется, что я продал душу дьяволу, вот только этот рогатый ублюдок обманул меня и вместе с богатством и славой водрузил мне на плечи болезнь.