Теория поцелуя - стр. 12
– Ты только рассаду крепче держи! – крикнула бабка.
– Мне вообще-то жизнь дорога…
– А мне мои помидоры. Не зубать!
Мы переглянулись – возможно, в последний раз в жизни. Машина неслась по дороге, виляя и собирая все ямы. Даже пьяница двигался бы ровнее, чем этот адов катафалк, набитый ящиками с землей.
– Бабка, наверное, под мухой, – с выпученными от страха глазами прошептал Майкин.
– Да я бы к ней в жизнь не сел, – ответил я. – Это все ты! Она, может, слепая или глухая…
– Сам ты глухой! – возразила бабулька.
– Ой, простите! – Антон втянул голову в плечи.
– Будешь трындычать, как швейная машинка, прямо на ходу тебя высажу!
– Молчу! – обиделся Майкин.
Густой помидорный запах заполнил машину, нечем было дышать. У меня в носу чесалось, в горле щекотало. Да еще и сзади кто-то настойчиво жужжал мне в затылок.
Я смачно чихнул.
– Будь здоров! – сказал Антоха.
– Не чихай на мою рассаду! – прикрикнула бабка.
– Вот! Вот он! – заорал я, заметив автобус.
– Ага! – С мастерством Шумахера и энтузиазмом сотрудников СОБРа бабка пустилась в погоню.
Через полминуты лихим приемчиком прямиком из «Токийского дрифта» старушка развернула свою колымагу и преградила путь автобусу. Под дикий визг тормозов мы с Майкиным уткнулись носами в зелень рассады.
– Спасибо!
– Спасибо. Что мы вам должны?
– По гроб жизни должны будете, – серьезно сказала бабка, а затем рассмеялась. Ну вылитая Баба-яга!
Оставив деньги на сиденье, мы еще раз поблагодарили ее, затем выбрались и побежали к автобусу. Мне казалось, что я весь провонял сигаретным дымом и помидорной рассадой. Водитель с недовольным видом открыл нам дверь, а дежурный преподаватель и студенты встретили нас смехом и удивленными возгласами.
– О! Кто тут у нас? Беги, Форрест, беги! Ха-ха-ха!
Не обращая внимания на смешки, мы прошли в середину салона. Антон занял свое место, а я двинулся к своему. Еще издалека заметил, что оно было занято.
– Здесь я сижу! – решительно сказал я, подойдя к нужному креслу.
Угадайте, кто вальяжно развалился на сиденье рядом с Леной? Правильно – Харитошкин. И мне было что ему сказать. И по поводу курения на заправке, и по поводу его тупых проделок.
– Ты что-то сказал? – усмехнулся он, неохотно поднимая на меня взгляд.
– Да, – кивнул я и посмотрел на Лену. Девушка выпрямилась и внимательно посмотрела на меня. Мне предоставлялся отличный шанс сделать так, чтобы она наконец меня заметила. – Я сказал, что ты сел на мое место.
Глаза Харитона округлились. Кто-то за моей спиной негромко хохотнул. Вряд ли кто-то ожидал подобной дерзости от тихого отличника.
– Ты что-то сказал, очконавт? – переспросил Кошкин, надуваясь для пущей важности.
Я сглотнул. Нужно было стоять до конца.
– Я… – Набрав в легкие побольше воздуха, я медленно выдохнул. Что-то прожужжало над ухом. Я нервно дернул плечом. – Я сказал, что это… – Что-то пушистое щекотно коснулось шеи, затем руки. Снова послышалось назойливое жужжание. Я еще раз дернулся, потом отмахнулся рукой, а затем вдруг почувствовал резкий укол выше локтя. – Ай!
– Осторожно, это пчела! – воскликнула Лена, приподнимаясь. Но было уже поздно.
– Говори-говори, – улыбнулся Харитон.
– Что это… мое… – начал я, но вдруг понял, что со мной происходит что-то не то.
Почувствовал резкую слабость, затем головокружение. К голове прилил острый жар, дышать стало трудно.