Тени Лондона - стр. 34
Горвин пожал плечами:
– На вашем месте я бы обратился к господину Уильямсону. Кому, как не ему, знать, что замышляет герцог? К тому же Уильямсон, как заместитель государственного секретаря, имеет право принимать решения в отсутствие милорда. Меньше десяти минут назад я видел Уильямсона в Тихой галерее.
– Пожалуй, другого выхода нет.
Горвин сочувственно улыбнулся:
– Вижу, отношения между вами до сих пор напряженные.
– Уильямсон не из тех, кто легко меняет мнение.
– Готов поспорить, он посоветует вам быть осторожным с этим мировым судьей. Если без веских причин будем злоупотреблять властью, возложенной на нас королем, в Сити нам спасибо не скажут. Решат, что мы лезем в их дела, а в этой части города мы и без того популярностью не пользуемся. Кстати, как зовут этого судью? Может, я его знаю?
– Уиллоуби Раш. Живет в одном из новых домом в Хаттон-Гардене.
– Ах вот как! У вашего господина Раша при дворе есть друзья. Во времена протектората[5] он ходил в море вместе с принцем Рупертом, и тот о нем высокого мнения. В голландских войнах Раш тоже отличился. Насколько помню, за эти заслуги лорд Сэндвич и вручил ему патентную грамоту.
– Контракт на поставку ремней для флота, – кисло произнес я.
– Без сомнения. А еще Раш год или два заседал в палате общин. Вам будет любопытно узнать, что в большинстве случаев он голосовал так же, как люди герцога Бекингема.
Затем я отправился на поиски господина Уильямсона.
Тихая галерея располагалась перпендикулярно Собственной. Она проходила над Каменной галереей с восточной стороны от Собственного сада. В одном ее конце находились покои короля, в другом – герцога Йоркского. Тихая галерея была популярным местом во дворце, сюда приходили и на людей посмотреть, и себя показать. На этом променаде под крышей шепотом обменивались и сплетнями, и секретами.
Как всегда в это время дня, народу там толпилось видимо-невидимо. Я тщетно высматривал Уильямсона, но, похоже, он уже ушел. Направляясь к выходу, я вынужден был отойти к стене, чтобы пропустить идущую мимо пару. Я узнал месье Кольбера де Круаси, французского посла. Близкий друг лорда Арлингтона, посол был частым гостем в Горинг-хаусе.
Под руку с ним шествовала молодая леди. Когда они проходили мимо меня, де Круаси что-то шептал ей на ухо. Леди шла, опустив взгляд. Лица незнакомки я не разглядел – его затеняли поля шляпы. Но когда я поравнялся с ними, леди подняла глаза. Передо мной предстало хорошенькое, по-детски милое личико с ямочками в уголках губ.
Какое впечатление произвел на нее я, судить не берусь. Леди посмотрела сквозь меня, будто я невидимка.
– Очень рад, что вам лучше, мадемуазель, – сказал месье Кольбер, наклонившись к Луизе де Керуаль так низко, что задел ее щеку париком. – Король очень беспокоился о вашем здоровье.
– Его величество оказал мне честь, лично справившись о моем самочувствии, – произнесла Луиза. – Вчера я получила письмо, написанное его собственной рукой.
– Я слышал об этом. – Посол улыбнулся, и Луиза задалась вопросом: неужели он подкупил ее горничную, чтобы та докладывала ему о каждом слове и каждом шаге хозяйки? – А известно ли вам, что король к тому же заплатил ту мелочь, которую вы на днях проиграли в карты? Когда дело касается вас, его великодушие не знает границ.