Тень императора - стр. 23
– А чем же оно закончилось? – спросил Корсаков, от которого уже второй раз ускользала путеводная нить.
– А вот ничем и закончилось. Дело пропало. Всех, кто по этому делу проходил, признали виновными по другим делам, приговорили и расстреляли. А дело пропало. Пропало как-то… как бы это сказать… таинственно и необъяснимо. Но пропало бесследно. Правда, виновным объявили как раз руководителя нашей группы. Ну, раз уж он был на подозрении, значит, надо ему и обвинения предъявлять, верно? Вот среди прочих и это обвинение было. Но я знаю точно, что он в этом не виноват.
– Откуда знаете? Он сам вам говорил?
– Да вы что! Разве о таких вещах говорят? Да еще начальники подчиненным! Нет, он мне ничего не говорил. А знаю я потому, что дело это исчезло из моего закрытого кабинета, из ящика стола, когда я вышел на пять минут, не более. И начальника моего в ту пору в Москве не было. Так что у него полное алиби.
– И что же это за дело такое было мистическое?
– Дело и впрямь какое-то, ну, не мистическое, но загадочное. И дело, считавшееся выдуманным, высосанным из пальца. Дело о фальсификации расстрела бывшего российского императора Николая Романова и его семьи.
Все звуки и краски мира исчезли для Корсакова. Вся бесконечная и беспредельная Вселенная сосредоточилась для него в сидевшем перед ним старичке, который только что произнес некую непонятную фразу. И Корсаков переспросил:
– О чем?
– Да-да, вы не ослышались. Чекиста этого заслуженного, Позднякова Кирилла Фомича, обвиняли в том, что он в сговоре с троцкистами способствовал побегу семьи Романовых из Екатеринбурга в июле восемнадцатого года. А чтобы предательство свое замаскировать, сфальсифицировал и расстрел, и захоронения. Вот такая история.
Все вопросы вылетели из головы Корсакова. Он шел на эту встречу, чтобы найти хоть какие-то нити, ведущие к событиям Гражданской войны, и был готов к долгому и трудному разговору, возможно, к нескольким разговорам, а ему почти сразу же говорят: не расстреляны Романовы, фальсификация все это. С ума сойти!
– Александр Сергеевич, вы, пожалуйста, не… – начал Корсаков.
– Не обижусь, не обижусь. Вы просто невнимательны. Я ведь вам с самого начала говорил, что дело это было шито белыми нитками и никакого значения для судьбы этого Позднякова не имело.
– Но все-таки оно пропало?
Зеленин кивнул:
– Меня и самого это заботит. Зачем было воровать такую явную фальсификацию? Было бы понятно, если, например, какие-то листы с собственноручными показаниями стали бы где-то всплывать. Ну, решили слабого духом человека шантажировать. Бывает. Но за все прошедшие годы ни один листок, ни одна фамилия не всплыли, понимаете?