Темный двойник Корсакова. Оккультный детектив - стр. 23
Дом смахивал на множество других усадеб мелкопоместного дворянства, в том числе соседей Корсаковых по Смоленской губернии. Выглядел он потрепанным, но крепким. С внутренним убранством дело обстояло хуже. Полы в парадной части дома были устланы тканью работы деревенской мануфактуры, очевидно, уже порядком потрепанной и протертой. То же самое можно было сказать про сюртучок молчаливого лакея – явно доставшийся с барского плеча, поэтому на худом слуге смотревшийся, как на вешалке. Ткань на левом локте сильно истончилась, а на правом красовалась заплатка.
Владимиру вообще показалось, что вещи в усадьбе делились на две категории: старые, потрепанные, словно дошедшие до наших дней с начала века, и грубоватые, надежные, сделанные местными умельцами из подручных материалов. Похоже, Теплов был прав, говоря, что Маевские не покидают усадьбу. В результате вещи, которых было не достать в глуши муромских лесов, либо служили до полной негодности, либо береглись как зеница ока.
Маевские, собравшиеся за чаем в гостиной, полностью вписывались в эту картину. Семейство оделось со всей приличествующей торжественностью. Судя по состоянию костюмов и платьев, а также по висевшему в воздухе характерному запаху, не ношенные и тщательно оберегаемые одеяния были извлечены из сундуков за несколько минут до встречи в гостиной. Фасоны вышли из моды еще во времена Николая Павловича, если не при его августейшем старшем брате.
Владимир и Дмитрий чуть сконфуженно уселись за стол, сопровождаемые пристальными взглядами хозяев. В гостиной повисла тишина, нарушаемая только тихим бурлением самовара. Перед хозяевами стояли чайные чашки и несколько блюдечек со сладостями и баранками, но сидящие не спешили к ним притрагиваться. Всем своими видом старшие Маевские словно укоряли гостей, отказавшихся разделить с ними трапезу. Корсаков очень не любил, когда его ставили в подобные обстоятельства, поэтому изобразил преувеличенно вежливую улыбку и уставился на хозяев в ответ. А посмотреть было на что.
Во главе стола восседал Андрей Константинович. Вблизи и среди домашних он выглядел более расслабленным, но вокруг глаз его пролегли многочисленные морщины. Хозяин усадьбы старался выглядеть властным и уверенным в себе, но Владимиру чудился в нем некий надлом, причину которого молодой человек пока не мог понять.
Слева от него расположилась светловолосая дама средних лет, которую Маевский представил как свою жену, Ольгу Сергеевну. Очевидно – та самая сирота из Мурома, о которой рассказывал Теплов. В ее чертах угадывались следы той же красоты, каковой блистала Татьяна, но их скрадывали болезненная бледнота и настороженность. Ольга Маевская напоминала испуганного зверька, в любой момент ожидающего нападения хищника.
Сидящая напротив нее дочь, наоборот, казалась абсолютно спокойной, словно все заботы, тяжким грузом лежащие на плечах родителей, ее миновали. Таня украдкой бросала смущенные взгляды на Дмитрия, который отвечал тем же.
Но больше всего внимание приковывала мать хозяина усадьбы. Казалось, Мария Васильевна сидит с отсутствующим видом, погруженная в собственные мысли, однако Корсаков видел, как старуха бросает по-змеиному быстрые взгляды на всех участников чаепития. Ее бледность, еще более подчеркнутая строгим черным траурным платьем, лишь усугубляла жутковатую картину.