Темное настоящее - стр. 28

Дочь ушла к себе в комнату. Мужчина закурил у окна, ожидая знак, и он появился! Где-то в темноте неба вспыхнула и погасла звезда. Неважно, что к астрономии эта вспышка не имела отношения: вспыхнул и погас фонарь на крыше девятиэтажного дома в Стране Лимонии. Главное – знак был получен, Путеводная звезда одобрила любые предстоящие решения.

Отец Лилии не был фаталистом в полном смысле слова. Он верил в судьбу, но его вера тесно переплеталась с мистикой и одобрением высших сил. Вспыхнув много лет назад, Путеводная звезда еще ни разу не подвела его.

Отец Лилии Лев Иванович Карташов родился в марте 1937 года в семье командира Красной армии. Через три месяца после рождения сына Карташова арестовали, судили и расстреляли как члена фашистско-троцкистского заговора в рядах РККА. Мать Льва, урожденная Анастасия Приходько, была осторожной и умной женщиной. Через несколько дней после ареста мужа она сожгла все его фотографии и письма, которые он посылал с полигонов и учений. Став взрослым, Лев Иванович не смог найти ни одной фотографии своего настоящего отца. Как выглядел папа, в каком звании он был перед арестом, Лев так и не узнал.

Семью арестованного красного командира практически не подвергли репрессиям. С отдельной двухкомнатной квартирой пришлось попрощаться и переехать в крохотную комнатушку в коммуналке на окраине Москвы, но это была не потеря, а перемена места жительства по семейным обстоятельствам. Другим женам «заговорщиков» повезло меньше – их ждали длительные сроки в исправительно-трудовых лагерях Сибири или ссылка в необжитые области Северного Казахстана. Детей репрессированных красных командиров распределили по детским домам, и они навсегда утратили связь с родственниками.

Мать Льва, молодая пышущая здоровьем женщина, устроилась работать лаборанткой в МГУ. Не дожидаясь окончания суда над мужем, она развелась с ним и взяла свою девичью фамилию. В 1938 году Анастасия Приходько познакомилась с доцентом кафедры математики МГУ Иваном Карташовым. Иван Сергеевич происходил из семьи дипломатов, начинавших карьеру еще при Чичерине и чудом не попавших под каток обновления конца 1930-х годов. Иван Карташов и Анастасия полюбили друг друга и поженились. Родители Ивана Сергеевича поддерживали хорошие отношения с высокопоставленными сотрудниками НКВД. По их просьбе в бюро записи актов гражданского состояния сыну Анастасии выписали новые метрики[1], в которых его отцом был указан Иван Сергеевич Карташов. Вполне возможно, что вместе с фамилией и отчеством ребенку изменили имя, а может быть, оставили прежнее – Лев.

О жизни в огромной квартире бабушки и дедушки у Льва не осталось воспоминаний. Не запомнил он и сумрачный октябрьский день, когда отец в последний раз поцеловал его и ушел с добровольческим батальоном на фронт, проходивший в десятке километров от Москвы. Родители Ивана Сергеевича и его старшая сестра остались в осажденном городе, а Анастасия с сыном уехала в эвакуацию в Ташкент. Там она получила похоронку на мужа и вновь стала вдовой с маленьким ребенком на руках. Чтобы как-то заработать на кусок хлеба, устроилась костюмершей в театр. По странному стечению обстоятельств администратором в этом театре был немолодой мужчина по фамилии Приходько. Мать Льва и администратор сошлись и стали жить вместе. В 1944 году театральная труппа вернулась в Москву. Анастасия навела справки и узнала, что отец и мать погибшего мужа умерли от голода в январе 1942 года. Сестра Ивана Карташова записалась санитаркой в ополчение, была тяжело ранена и скончалась от ран в эвакуационном госпитале. Дом, где до войны проживали Карташовы, был уничтожен прямым попаданием немецкой бомбы. Все имущество сгорело.