Телохранитель для строптивой - стр. 3

Поднимаюсь к себе и долго пытаюсь уснуть, но мысли попросту не дают мне покоя. Да еще и желудок начинает урчать, намекая на последний прием пищи в районе обеда.

– Пошли перехватим чего-нибудь, – говорю я лежащей в ногах Дебби, и она сразу вскакивает и бежит к двери.

Когда прохожу мимо спальни родителей, слышу их голоса и непроизвольно останавливаюсь, прислушиваюсь к их разговорам.

– У нее сложный характер. Это было сразу понятно, – говорит мама.

– Ага… «Поеду в Россию на отбор в команду». Тьфу! Понять не могу, господи, в кого она такая, почему ее тянет на подобные увлечения?! – возмущается папа.

– Шутишь? – хихикает мама.

– Нет, я серьезен как никогда. Откуда в ней эта строптивость, жажда делать все на свой лад, бунтарство это…

– Гены, Кир, – вздыхает мама. – Она и Стас сразу имели незримую связь, Настя с трех лет смотрит гонки, коллекционирует миниатюры мотоциклов, знает гонщиков по именам… Это однозначно гены.

– Это ошибка в воспитании, а не гены. Она уже не первый раз заикается про Россию и гонки, просто сейчас это встало очень остро. Может быть, мы слишком много ей позволили? – В голосе папы слышится горечь.

– Нет, дело не в этом, а в характере и складе ума, – говорит мама. – Он твой брат, он всю жизнь болел гонками, как ни крути, тут может быть незримое влияние.

– Она видит Стаса два раза в год, не чаще, откуда тут влияние, черт возьми?! – раздосадованно спрашивает папа.

– Я уже сказала, что это гены, – хихикает мама. – Ты правда запретишь ей попробовать себя в настоящих гонках в этом году?

Замираю, боюсь даже вздохнуть, чтобы не пропустить ответ папы.

– А ты хочешь, чтобы запретил?

– Нет, это разобьет ей сердце… И ты обещал.

– И убьет доверие к нам окончательно, – со вздохом произносит папа. – Я не хочу, чтобы она во всем этом варилась. Как же все сложно, Мира… Поехать с ней мы не можем, у Стаса своя семья, он не откажет, но им будет в тягость уследить за ней, с каждым годом это все сложнее… Вряд ли в России найдется такая офицер Бланк, которой можно доверять.

– Отправим кого-то из твоей охраны? – воодушевленно спрашивает мама.

Закатываю глаза, просто потому что сбежать от их охраны для меня не составляет труда.

– Моя охрана попросту не знает Россию так хорошо, как бы этого хотелось. Но есть у меня один круг доверия, я утром узнаю детали, может, и срастется, – говорит папа. – Черт… Даже если я попытаюсь ей что-то запретить, она ткнет меня носом в то, что ей восемнадцать и она сама с усами… Не знаешь, чья это черта, а, приверженец генетики?

– Да-да, – смеется мама. – Я просто хочу попросить, чтобы вы завтра не ругались… У нее другой взгляд на мир, и с этим придется смириться. Пожалуйста, не ругайтесь… Найдите компромисс.

– Я постараюсь…

«Я тоже постараюсь», – мысленно отвечаю я маме, приложившей немало стараний, чтобы погасить огонь отца.

Утром до сих пор ощущается нервное напряжение. Оно буквально грузом давит на мозги.

– Всем доброе утро, – улыбаюсь я, спустившись к завтраку.

– Доброе утро. – Мама ставит передо мной тарелку с омлетом и целует в макушку. – Как спалось?

– Нормально, – пожимаю плечами я и поднимаю взгляд на папу. – Ну что… Будем выяснять отношения и ругаться, как в вашей семье затесалась такая белая ворона, как я?

– Мы не будем ругаться, мы просто хотим поговорить, – отвечает папа. Он уже в костюме и готов к работе. – О твоих увлечениях и дальнейших перспективах.