Театр в театре. Зарубежные авангардные пьесы 1940–1970-х годов - стр. 19
С т а р ы й п а т р и ц и й (нерешительно). Можно войти?
К а л и г у л а (нетерпеливо). Ну что ж, входи. (Смотрит на него.) Милашка вернулась, чтобы ещё раз взглянуть на Венеру?
С т а р ы й п а т р и ц и й. Нет, совсем для другого. То есть… Кай, прости меня… я хотел сказать… Ты знаешь, как я тебя люблю… и ни о чём не прошу… только одно… дожить свои дни в покое…
К а л и г у л а. Короче!
С т а р ы й п а т р и ц и й. В общем… (Быстро.) Это очень важно.
К а л и г у л а. Нет.
С т а р ы й п а т р и ц и й. Но почему?
К а л и г у л а. А что ты имеешь в виду?
С т а р ы й п а т р и ц и й (оглядываясь по сторонам). Как бы это сказать… (Он медлит и вдруг решается.) Против тебя готовится заговор.
К а л и г у л а. Ну вот, как я и думал, ничего важного.
С т а р ы й п а т р и ц и й. Кай, тебя хотят убить.
К а л и г у л а (подходит к старому патрицию и берёт его за плечи). Знаешь, почему я тебе не верю?
С т а р ы й п а т р и ц и й (делает клятвенный жест). Кай, клянусь всеми богами…
К а л и г у л а (подталкивает старого патриция к двери, тихо). Не надо клясться, не надо. Выслушай лучше меня. Если ты говоришь правду, выходит, что ты предаешь своих друзей, так ведь?
С т а р ы й п а т р и ц и й (несколько растерянно). Кай, моя любовь к тебе…
К а л и г у л а (прежним тоном). А я не могу этого допустить. Я до такой степени ненавижу подлость, что не способен оставить предателя в живых. Но мне прекрасно известно, что такой человек, как ты, не захотел бы ни предавать, ни умирать.
С т а р ы й п а т р и ц и й. Конечно, Кай, конечно!
К а л и г у л а. Таким образом, у меня есть причины не верить тебе. Ты ведь – не подлец?
С т а р ы й п а т р и ц и й. О, нет!
К а л и г у л а. И не предатель?
С т а р ы й п а т р и ц и й. Кай, об этом не может быть и речи.
К а л и г у л а. Следовательно, никакого заговора нет. Признайся, что это была шутка.
С т а р ы й п а т р и ц и й (сбитый с толку). Шутка, всего лишь шутка…
К а л и г у л а. Никто не собирается меня убивать, понятно?
С т а р ы й п а т р и ц и й. Никто, абсолютно никто.
К а л и г у л а (громко вздыхая, медленно). В таком случае, радость моя, исчезни! Благородный человек – такая редкость в нашем мире, что я не в состоянии созерцать его слишком долго. Я хочу побыть один и насладиться этой великой минутой.
Старый патриций торопливо удаляется.
Калигула бросает взгляд на табличку, берёт её и читает. Потом громко вздыхает и зовёт стражника.
К а л и г у л а. Приведи Кассия! (Стражник уходит.) Постой! (Стражник останавливается.) Не забудь оказать ему подобающие почести.
Стражник уходит. Калигула некоторое время бродит по комнате взад и вперёд. Затем направляется к зеркалу.
К а л и г у л а. Идиот! Ты решил быть логичным. Остаётся выяснить, куда это тебя заведёт. (С иронией.) Луна станет моей, и всё сразу изменится, а невозможное станет возможным. А почему бы и нет? Кто знает? (Оглядывается по сторонам.) Как странно, людей вокруг становится всё меньше и меньше. (Зеркалу, глухим голосом.) Слишком много мёртвых, слишком много, это меня опустошило! Даже если луна будет моей, вряд ли я стану прежним. Даже если все мертвецы оживут, мои преступления не скроются бесследно. (Яростно.) Логика, Калигула, логика! Не отступай от логики. Власть до конца и до конца одиночество. Назад уже не вернуться, надо идти до конца.