Тайные поклонники Рины - стр. 62

— Фанатки? — удивляются весьма искренне.

— Очаровательные создания, — хмыкаю я. — Всё не могли между собой решить, кто первый наберётся смелости к тебе подойти.

— И что в итоге?

— Ты подошёл ко мне и разбил их надежды.

— Уверен, они это переживут.

— Не сомневаюсь. Разбитое девичье сердечко быстро заживает, но я просто обязана об этом написать. Это ж такой престиж. В школе учится суперзвезда с собственным фан-клубом.

— Как и все журналисты, ты явно преувеличиваешь масштабы, — лучезарно улыбается тот. Улыбка реально голливудская. — Но я согласен только при условии, что ты и себя впишешь в ряды моих поклонниц.

— Естественно. Самых честных и непредвзя... — не договариваю, замирая с распахнутой варежкой, в которой болтается трубочка, и пялясь на зашедшую в кофейню парочку. Да ла-а-адно? Вот это поворот!

Резко хватаю Вадика за куртку и разворачиваю так, чтобы он загородил своей спиной обзор со стороны кассы. Такой широкой, что мне за ним легко спрятаться целиком. Что я, собственно, и делаю.

— Эй, ты чего? — удивляется Чернышевский, пытаясь удержать стаканчик в равновесии, но я бесцеремонно зажимаю ему рот ладонью.

— Ччч! — шикаю, осторожно выглядывая из-за его плеча. — Притворись ветошью!

В ответ неразборчиво угукают, едва сдерживая смех, но всё моё внимание занимает пара, заказывающая у бариста кофе. Высокая, приятного вида женщина в бежевом пальто и... папа. Всё бы ничего, но они так сладко воркуют. А когда заходили она вовсе держала его под ручку!

Прячусь не потому что он увидит меня с парнем, а потому что прежде я НИКОГДА не видела его с кем-то из противоположного пола! У меня не очень выгодная точка обзора, конечно, им стоит только голову повернуть, чтобы нас пропалить, но папане явно не до этого. Он слишком занят спутницей. Улыбается ей, шутить вовсю пытается.

Ой, лучше бы не пытался. Юмор у родителя специфический, не всем зайдёт. Но женщина, во даёт, охотно смеётся, поправляя на переносице изящные очочки. Даже вроде бы не симулирует заинтересованность. Ля, чё вытворяют!!! И это средь белого дня, при живой-то дочери!

— Вот тихушник! И ведь ни гу-гу! Хоть бы словом обмолвился, — офигеваю я.

— Мне повернуться-то можно? — еле разборчиво мычит Вадик. С зажатым ртом шибко не поболтаешь.

— Нельзя.

— Понял, я ветошь. Только можешь нос не зажимать? Дышать тяжело.

— А, ну да, — запоздало отстраняю руку, даруя ему свободу, и, вслепую ловя языком трубочку, смачно причмокиваю. Не отрываюсь от развернувшейся романтик-картины ни на секунду. А то вдруг что пропущу. И, естественно, комментирую. Эмоции же через край! — Он за неё платит. Это молодец. Она касается его руки... Снова смеётся над его шуткой... Контуженая что ли, неужели правда смешно? Не... ну ты видел, а? А, ну да. Не видел. Нет, кое-кого точно будет ждать серьёзный разговор! — мой бессвязный монолог прерывается, когда я случайно переключаюсь на затихшего Чернышевского и натыкаюсь на его сложно определимый взгляд, предназначенный… мне. Мои брови синхронно взлетают вверх, а зубы прикусывают соломинку. Это я так виноватый вид делаю, если что. — Ммм?

— Ты очень красивая.

Ой. Брови падают обратно. На этот раз в стеснении.

— Настолько, чтоб стоять у тебя на заставке?

Боже, Рина! Что за чушь? Зачем ты это ляпнула?

— Более чем, — отвечают на полном серьёзе, мягко касаясь моих упавших на лоб прядей и убирая их с лица.