Тайные грехи кроткой голубки - стр. 8
– Вообще-то дамы говорят, что она с ним говорила очень резко…
– Если бы я убивала всех писателей, чье творчество мне не по вкусу, – негромко, но твердо молвила Анна, – то за мной тянулся бы шлейф из трупов. Но как вы видите, в газетах пока не пишут о массовых убийствах писателей в России?
– А может, вы только начали, и этот первый, – резонно возразил Мартемьянов.
Анна невольно рассмеялась.
– А напрасно вы смеяться изволите, сударыня, – дело весьма серьезное, и может кончиться тем, что я буду вынужден вас арестовать.
– Вам это будет стоить должности, – жестко заявил Штольман. – Полагаете, я, надворный советник, с моими связями в столице, не найду способов привести вас в чувство? Вы готовы арестовать достойную женщину, не имея против нее никаких улик? Даже мотивов преступления вы не можете предъявить ей никаких, кроме несходства литературных вкусов. Ни улик, ни мотивов! В конце концов, это демонстрация вашего профессионального бессилия, и я начну с того, что сообщу свое мнение вашему начальству.
– Но кто же мог еще-то, Ваша благородие, кроме вас? – привел последний веский довод уже слегка струхнувший Мартемьянов. – Пока вас не было, и убийства не было, а как вы появились, так сразу…
– Очень, очень убедительно, – в голосе Штольмана звучала злая ирония. – Вариант, что преступник только этого и ждал, вы не рассматриваете?
– Вашего приезда? А откуда он мог знать, Ваша благородие, что вы приедете?
– Вовсе не обязательно именно нашего приезда. Он мог ждать приезда кого угодно – все время ведь кто-то приезжает в гости, верно? Главное, в окружении писателя появляются новые люди, и это отводит внимание от истинного виновника. А может, он и не приезда ждал, а просто ждал подобной ситуации, как вчера…
Поскольку в глазах Мартемьянова отразилось полное недоумение, Штольман пояснил:
– Ну сами смотрите: званый вечер. Званые вечера ведь не каждый день бывают, верно? Большой красивый сад, в который гости непременно выйдут погулять после ужина. Вот он и ждал, когда судьба преподнесет ему такое отличное место для его планов! Гости гуляют по саду. Все разбрелись кто куда. Писатель в одиночестве, в темной аллее, можно к нему подойти и выстрелить почти в упор. И никто не увидел убийцу, зато под подозрением куча народу. Кстати, пистолет нашли?
– Нет, пока ищут.
– А когда нашли писателя?
– Так утром… Вечером такой был ливень, все разъехались, а потом спохватились, что писателя нет, жена его все искала… а потом решили, что он первый ушел, ну, вроде как потому что обиделся…
– Понятно. То есть, пистолета уже и не найдут –убийца наверняка вынес его на себе.
– Да кто ж из них убийца-то?
– А давайте вспомним старое доброе «Cui prodest»? Вы латынь еще не забыли?
– Кому выгодно, – пробормотал Мартемьянов.
– Вот и давайте подумаем, кому выгодна смерть писателя. Заметьте главное: у тех, кто знал этого писателя уже давно, мотивов для его убийства непременно должно быть куда больше, чем у людей, которые его встретили впервые… то есть, у нас.
– Да отчего же-с? – в голосе Мартемьянова звучало искреннее недоумение.
Штольман смотрел на него тяжелым взглядом в упор, затем вздохнул – то был горький вздох умного человека, столкнувшегося с беспросветным сочетанием глупости и упрямства.
– У меня складывается впечатление, – молвил он иронически, – что до сих пор вы расследовали в основном убийства, совершенные в кабаках и притонах… я прав?