Тайны закрытого города Североуральск-19 - стр. 26

– Лена! – поражённо воскликнула Соня.

– Да, подруга, я самая. Ну что? Айда шляться по городу?

– Конечно! Только подожди минутку, у мамы отпрошусь, мне одной нельзя.

– Ты чего, какая мама? Ты уже взрослая девчонка, сама можешь решать. А уж я за тобой пригляжу, не сомневайся. Ни на шаг не отпущу.

– Даже не знаю… Я всегда отпрашиваюсь…

Лицо подруги поскучнело, она отвернулась и уставилась в небо. Пробормотала как бы между делом:

– Значит, и щеночка увидеть не хочешь?

Соня замерла.

– Какого ещё щеночка?

– Да так, всего лишь маленький мопсик, с собой привезла. Такой милипусенький, ты бы видела! Ах да, ты же не хочешь…

– Хочу! – подпрыгнула Соня на месте, хлопнув в ладоши. – Ещё как хочу! Покажи, пожалуйста!

– Тогда идём прямо сейчас, я с тобой долго пререкаться не буду, он скоро есть захочет.

Конечно, так делать было нельзя. К тому же мама множество раз наставляла никуда не ходить с незнакомцами. Но ведь тут не незнакомец, а вполне себе старая подруга, да и гулять они будут просто по улицам, далеко не уйдут… И щеночек. Щеночек! От напряжения Соня прикусила нижнюю губу почти до крови.

– Ладно, – наконец выдохнула она. – Но только давай не очень долго, а потом обязательно вернёмся, а то мама будет за меня волноваться.

– Отлично! Я знала, что на тебя можно положиться, ты всегда была крутой, – Лена потрепала Соню по волосам, случайно задела вмятину и тут же отдёрнула руку.

– Ой, извини, не было больно?

– Нет, всё в порядке.

– Ну и славно. Пойдём скорее.

Уходя со двора, Соня обернулась на свой дом с чувством необъяснимой щемящей тревоги.

***

Они лавировали среди возвращающихся домой школьников, ощущая себя великанами, переходящими бурную реку. Кричащие, смеющиеся дети, играющие в салки или просто дурачащиеся, вызывали на лице непроизвольную улыбку.

– Веришь, что мы когда-то и сами были такими? – спросила Лена. Она тоже улыбалась, с нежностью глядя на затопившие улицу потоки искренней радости и неуёмной энергии.

Скоро впереди показалось здание школы, в которой, по маминым словам, Соня почти отучилась положенные одиннадцать классов. Лишь в середине весны произошёл несчастный случай, и больше Соня в школу не ходила. Два кирпичных куба, соединённых одноэтажным перешейком, беспрерывно изрыгали из своих недр маленькие горланящие фигурки, словно это была не школа, а завод по производству детей с рюкзаками.

– Эх, а помнишь, как мы с уроков сбегали? – мечтательно закатывала глаза Лена. – Попадало, конечно, знатно, однако стоило того, особенно весной. Помнишь, как-то раз пытались по-тихому уйти, а нас уборщица застукала? Вот визгу-то было! Как же её звали… А, точно, Швабра! Злая такая, тощая, как скелет, никто её не любил. Ну как? Вспоминаешь? Мы, значит, крадёмся по коридору, а она как завизжит, а потом мы…

Лена говорила и говорила. Рассказывала о строгих учителях, о добрых учителях, о мальчишках из старших классов, по которым все сохли, о дурацких невыполнимых нормативах по физкультуре. Об удивительно вкусной еде в школьной столовой (кроме супа, он всегда был каким-то кислым), о хрипящем динамике, странно искажающем голос директора, когда тот пытался зачитать какие-либо объявления и много, много о чём ещё, чем жили школьники больше десяти лет назад.

Но Соня лишь улыбалась, потупившись: ничего из этого не отзывалось в душе, не рисовало картинки перед глазами, приходилось напрягаться, чтобы представить хоть что-то, и то разум сплошь подкидывал знакомые кадры из виденных по телевизору фильмов и мультиков.