Тайны народа - стр. 5
Затем после некоторого размышления Жорж добавил:
– А дедушка… его я и забыл!
Он разыскал в углу комнаты жаровню, до половины наполненную жаром, которую перед тем он употреблял для литья пуль, поставил на огонь маленький глиняный горшок с молоком, накрошил в него белого хлеба и в несколько минут приготовил такой аппетитный суп, который сделал бы честь любой хозяйке.
Спрятав винтовку и военные припасы под тюфяк, Жорж взял горшок и открыл дверь, ведшую в соседнюю комнату, где спал на несравненно более хорошей, чем у Жоржа, кровати старик с кротким и симпатичным лицом, обрамленным длинными белыми волосами. Старец, по-видимому, был очень слаб; его исхудавшие и морщинистые руки все время дрожали.
– Здравствуйте, дедушка, – сказал Жорж, нежно обнимая старика. – Хорошо ли вы спали эту ночь?
– Довольно хорошо, дитя мое.
– Вот ваш молочный суп. Я заставил вас ждать.
– Нет, ведь день только еще настал! Я слышал, как ты встал и открыл окно, более часа назад.
– Это правда, дедушка… Я чувствовал тяжесть в голове и рано встал.
– В эту ночь я слышал также, как ты ходил взад и вперед по комнате.
– Бедный дедушка, я верно разбудил вас?
– Нет, я не спал… Но подожди, Жорж, будь откровенен… У тебя есть что-то на душе.
– У меня? Ровно ничего.
– Вот уже несколько месяцев, как ты грустен, бледен и изменился до неузнаваемости. Ты никогда больше не бываешь так весел, как по возвращении из полка.
– Уверяю вас, дедушка, что…
– Ты меня уверяешь… ты меня уверяешь… Я хорошо вижу, и поэтому нечего меня обманывать! У меня глаза матери…
– Это верно, – возразил Жорж, улыбаясь, – поэтому я буду называть вас, пожалуй, бабушкой, ибо вы добры, нежны и беспокоитесь обо мне, как настоящая бабушка. Но поверьте мне, вы напрасно тревожитесь. Успокойтесь, вот ваша ложка… Подождите, я придвину к вашей кровати маленький стол, и вам будет удобнее.
Жорж взял стоявший в углу красивый столик орехового дерева, тщательно отполированный, подобный тем, которыми пользуются больные при еде в постели. Поставив на него миску с молочным супом, он придвинул его к старику.
– Только ты один способен оказывать столько внимания, – сказал ему старик.
– Было бы чертовски нехорошо, дедушка, если бы я при своей способности к столярному мастерству не смастерил для вас этого удобного стола.
– О, у тебя на все готов ответ, я знаю, – проворчал старик.
Он принялся есть до того дрожащей рукой, что два или три раза ложка ударилась о его зубы.
– Ах, мое бедное дитя, – печально сказал старик своему внуку, – посмотри, как дрожат у меня руки. Мне кажется, что это дрожание усиливается с каждым днем.
– Что вы, дедушка! А мне, напротив, кажется, что оно уменьшается.
– О нет, все кончено… совсем кончено… Нет лекарств от этой дряхлости.
– Ну так что же, что делать! С этим надо примиряться.
– Так мне следовало бы поступить уже давно, с того времени как это началось, и, однако, я никак не могу свыкнуться с мыслью, что дряхл и буду тебе в тягость до конца своих дней.
– Дедушка, дедушка, мы поссоримся!
– Почему я имел глупость взяться за ремесло золотильщика металлов? По прошествии двадцати лет, а часто и раньше, у большинства этих рабочих появляется под старость такое же дрожание членов, как и у меня. Но у них нет внуков, которые баловали бы их так, как ты меня…