Тайное становится явным - стр. 16
Мужчина положил ребенка на заднее сиденье, развернул одеяло, изнывая от сладких предчувствий. Всматривался в кукольные черты – посапывающий носик, пухлые губки, щечки, русые волосики, торчащие из-под шапочки. И чуть не замурлыкал от умиления, расплылся в блаженной улыбке, сердце застучало в предчувствии сладостного события…
Он спохватился – надо ехать. Имеется в предместье проверенный мотель, где не задают лишних вопросов. Закрыл заднюю дверь, подошел к передней… и даже не заметил, как подсекли ногу! Тень метнулась от кустов. Земля убежала из-под ног, мужчина ахнуть не успел, изобразил неуклюжую спираль и, не споря с законами физики, грохнулся оземь. Пещерный ужас обуял, тяжелое колено сдавило грудь, он захрипел.
– Не нервничайте, Павел Максимович, все хорошо… – различил он вкрадчивый мужской голос.
Да чего уж тут хорошего? Игла вонзилась под кожу, и Павел Максимович взревел, как трубный пароход, забил конечностями, пена потекла с губ. Дрожь в теле помаленьку затихала.
– Живой? – осведомился женский голос.
– Почему бы нет? – отозвался мужчина. – Они от этого не умирают… к сожалению.
– Хреново, что живой, – со вздохом согласилась женщина.
Он болтался на стене в каком-то гараже – рядом с лысыми покрышками, стеллажом, забитым пустыми емкостями из-под автомобильного масла, разбитыми подшипниками, инструментами. Абсолютно голый, горло сжимал тугой ошейник, прикрепленный к крюку на стене. Дышать было трудно, но он не умирал, помимо ошейника его поддерживали ремни, пропущенные под мышками – в противном случае он давно бы дал дуба. Мужчина очнулся и сразу начал извиваться, как червяк на крючке, задергал конечностями, начал театрально закатывать глаза. Масса у Павла Максимовича была приличной, тянула к полу, но до пола его ноги не доставали каких-то сантиметров. Он вспомнил, что предшествовало подвешиванию, и чуть не захлебнулся от пронзительного страха. Потом постиг, что голый, и начал машинально сооружать фиговый листок из скрещенных ладоней, что со стороны смотрелось глупо, поскольку было неэффективно.
Вспыхнули два мощных фонаря напротив, осветив подвешенную «мясную тушу». Включилось что-то еще – невидимое в темноте, но снабженное красноватым глазком. Павел Максимович хрипел, пытался выгибаться, пот потек со лба, слезы из глаз, сопли из носа, слюни изо рта…
– Коллега, вас не смущает, что это туловище висит… «о натюрель», так сказать? Вас не шокируют его… кхм, причиндалы? – прозвучал из темноты исполненный сарказма мужской голос.
– О нет, коллега, все в порядке, – отозвалась женщина. – Я подозревала, что у данного туловища должно иметься нечто подобное – поскольку в некотором роде оно мужское. А то, что мы видим, – никакие не причиндалы, так, ничего.
– Ну и ладно, – успокоился мужчина, – Павел Максимович, как ваше «ничего»? Судя по приветственным движениям и исходящим звукам, вы уже пришли в себя? Здравствуйте. Как вы себя чувствуете?
– Что это?.. – с усилием выдавил из себя подвешенный мужчина. – Какого черта?..
– Кстати, забыли вам сказать, – вспомнила женщина, – теперь вы можете смело начинать нервничать.
– Что вы собираетесь делать?.. – прохрипел Павел Максимович. Ему с трудом удавалось разглядеть что-либо – ошейник давил под горло и подбородок норовил задраться.