Тайное становится явным - стр. 15
Суббота, 8 октября
Неприметная «Тойота» вывернула из-за угла, проехала под фонарем и приткнулась к тротуару в темной зоне. Водитель отстегнул ремень и принялся воровато озираться. Сердце колотилось, он сильно переживал. Но развернуться и уехать не мог – природа звала. Терзаться нечего, все в порядке, схема отработана, а количество посвященных – минимально. Но каждый раз перед тем, как это сделать, он чувствовал сильное волнение, граничащее с паникой, – не дай бог…
Мужчина находился в окраинном районе Левобережья. Вздувшийся асфальт проезжей части обрамляли чахлые кусты, прямо по курсу просматривался длинный бетонный забор. Фонари горели через раз. Прохожих не было, машины уже не ездили – в этом районе лишь частный сектор и несколько промышленных предприятий. И кое-что еще… Часы на приборной панели показывали начало двенадцатого. Кончился дождь, но в воздухе висела плотная влажная дымка. Убедившись, что все в порядке, мужчина тронулся с места, проехал вдоль забора, свернул в переулок и через пару минут протащился мимо стоящей в крохотном садике облупленной двухэтажки. Лампочка на входе не горела, но он прекрасно знал, что там висит табличка с надписью: «Детский дом № 8».
Он еще не выжил из ума, чтобы маршировать через парадный ход. Добрался до проулка, свернул под облетевшую акацию, преодолел метров семьдесят, снова свернул и подъехал к задней двери. Здесь тоже громоздились кусты и, как назло, горел фонарь. Он выбрался из машины, неприязненно покосившись на источник освещения, вынул сотовый телефон и отправил заранее заготовленное послание с одним словом. Мужчина нервничал. Он был высокий, имел представительную внешность, несмотря на некоторую рыхлость. Лысина в центре прически его не портила, а внушительная нижняя челюсть, почти переходящая в плечи, только добавляла солидности. Одет был неброско – куртка средней паршивости, мешковатые брюки. Камуфляж по случаю – не тащиться же сюда на «Кайене» в плаще от Гуччи… Он спохватился, вытащил из машины шапочку, натянул на уши, поднял воротник и, не переставая озираться, засеменил к двери.
Стучаться не пришлось. Едва он поднялся по скрипучим ступеням, как дверь отомкнулась, и из мрака выскользнула женщина – она держала что-то на руках, завернутое в одеяло.
– Ох, подведете вы меня под монастырь, Павел Максимович… – прошептала она, передавая мужчине свою ношу. Он принял ее с бешено колотящимся сердцем, бережно обнял, прижал к себе.
– Не волнуйтесь, Зинаида Осиповна… Все будет в порядке, уж не в первый раз, поди… Надеюсь, вам понравилась переведенная на ваш счет сумма?
– Сумма-то понравилась, Павел Максимович, но мы должны быть осторожны, это вам не шутки шутить… Мальчику пять лет, зовут Коленька, глухонемой от рождения. Я дала ему снотворное, он крепко спит. Условия жесткие, Павел Максимович, вы должны вернуть малыша не позднее пяти утра – пока не рассветет. Я буду дежурить всю ночь с тяжелым сердцем, сделаю все, чтобы посторонние его отсутствие не заметили. И чтобы он… ну, вы понимаете…
– Разумеется, Зинаида Осиповна, разумеется… мы же не звери какие-нибудь… и конспирации обучены… – мужчина волновался, и присутствие въедливой женщины его тяготило. Он повернулся спиной и засеменил к машине, бережно сжимая сопящий комочек. Женщина посмотрела ему вслед, тяжело вздохнула и закрыла дверь.