Тайная жизнь пчел - стр. 29
Асфальт закончился, начался гравий. Я слушала, как он хрустит под ногами. Пот собрался в лужицу там, где сходились ключицы Розалин. Я не знала, чей желудок больше нуждается в пище, мой или ее. Вдобавок я осознала, что сегодня воскресенье и все лавки закрыты. Я опасалась, что скоро мы будем есть одуванчики, дикую репу и личинки червей, чтобы поддерживать в себе жизнь.
Время от времени до нас долетал запах свежего навоза, ненадолго отбивая у меня аппетит, но Розалин сказала:
– Я бы сейчас съела мула.
– Если в городе мы найдем заведение, которое будет открыто, я зайду и возьму нам еды, – сказала я.
– А где мы будем спать? – спросила она.
– Если там не будет мотеля, придется снять комнату.
Она кисло улыбнулась:
– Лили, дитя мое, там не будет ни единого места, в котором согласятся принять цветную женщину. Даже если это будет сама Дева Мария, ее никто не пустит, если она черная.
– Но в чем же тогда смысл Акта о гражданских правах? – сказала я, остановившись посреди дороги. – Не значит ли он, что черные могут позволить себе спать в их мотелях и есть в их ресторанах?
– Именно это он и означает, но тебе придется пинками и тумаками заставлять людей это делать.
Всю следующую милю я шла в страшном беспокойстве. У меня не было плана, даже намека на план. До сих пор я надеялась, что в какой-то момент мы споткнемся об окно, через которое влезем в совершенно новую жизнь. Розалин же, напротив, ожидала, что в любой момент ее схватят. Для нее это было летним отпуском из тюрьмы.
Мне нужен был знак. Мне нужен был голос, говорящий со мной, вроде Голоса, который я слышала накануне в своей комнате: «Лили Мелисса Оуэнс, твоя банка открыта».
«Сделаю девять шагов и посмотрю наверх. Что бы я ни увидела – это мой знак». Когда я посмотрела наверх, то увидела самолет-кукурузник и облако пестицидов, которое он распылял над полем. Трудно было понять, какую часть этой сцены я олицетворяю: растения, которых спасали от жуков, или жуков, которых убивали химикатами. Казалось крайне маловероятным, что я самолет, парящий над землей и несущий гибель одним и спасение другим.
Я чувствовала себя несчастной.
Жара усиливалась, и пот тек у Розалин по лицу.
– Жаль, поблизости нет церкви, чтоб мы могли стащить парочку вееров, – сказала она.
Издали магазин на окраине городка выглядел так, будто ему сто лет, но когда мы подошли, я увидела, что он еще старше. Табличка на дверях гласила: «УНИВЕРСАЛЬНЫЙ МАГАЗИН И РЕСТОРАН ФРОГМОРА СТЮ. С 1854 ГОДА».
Генерал Шерман наверняка проходил здесь со своей армией, но решил пощадить дом благодаря необычному имени его хозяина; вряд ли у него могли найтись другие причины. Передняя стена дома являла собой давно забытую доску объявлений: «Ремонт „студебеккеров“», «Лошадиный корм», «Рыболовный турнир Бадди», «Льдозавод братьев Рейфорд», «Ружья для оленьей охоты за $45» и картинка девушки в шапке в виде банки из-под кока-колы. Там также было объявление о евангельских песнопениях в баптистской церкви горы Сион за 1957 год, если кому интересно об этом знать.
Больше всего мне понравилась коллекция прибитых к стене автомобильных номерных знаков из разных штатов. Если бы у меня было достаточно времени, я осмотрела бы каждый из них.
Во дворе, сбоку от дома, цветной мужчина поднял крышку жаровни, сделанной из железной бочки, и запах свинины, сдобренной перцем и уксусом, образовал под моим языком столько слюны, что она буквально потекла мне на футболку.