Тайная жизнь пчел - стр. 16

– Эй, взгляните-ка кто идет, – закричал он, – ты куда, черномазая?

Издалека до нас доносились взрывы петард.

– Не останавливайся, – прошептала я, – не обращай внимания.

Но Розалин, у которой оказалось меньше здравого смысла, чем я надеялась, произнесла тоном, каким ребенку в детском саду объясняют очень трудные вещи:

– Я иду зарегистрировать свое имя, чтобы мне разрешили голосовать, вот куда я иду.

– Нам лучше поторопиться, – сказала я, но она продолжала идти в своем обычном медленном темпе.

Человек с волосами, зачесанными назад, сидевший рядом с заправщиком, отложил карты и произнес:

– Вы это слышали? У нас здесь образцовый гражданин.

Ветер пел свою медленную песню, двигаясь вслед за нами по улице. Мы шли, а эти мужчины, отложив свой импровизированный стол, подошли к краю дороги. Они ждали нас стоя, как зрители на параде.

– Вы хоть раз видали таких черных? – сказал заправщик.

И человек с зачесанными назад волосами ответил:

– Нет. И я ни разу не видал таких больших.

Разумеется, третий мужчина должен был тоже что-нибудь сказать, так что он посмотрел на Розалин – беззаботно выступающую, с веером, который скорее подошел бы белой женщине, – и произнес:

– Где ты взяла этот веер, черномазая?

– Украла в церкви, – отрезала она. Буквально – отрезала.

Однажды я с ребятами из церкви плавала на плоту по реке Чаттуга, и теперь я испытывала похожие ощущения – что нас несет течение, водоворот событий, которому невозможно противиться. Подойдя к мужчинам, Розалин подняла кубышку, наполненную черной слюной, и спокойно вылила слюну им на ботинки, выводя рукой вензеля, как будто она писала свое имя – Розалин Дэйз, – точно так, как она тренировалась его писать.

Какую-то секунду они глядели на слюну, стекающую, как автомобильное масло, по их ботинкам. Они моргали, не в силах этому поверить. Когда они подняли глаза, я увидела, как удивление на их лицах уступает место злости, а затем и откровенной ярости. Они набросились на нее, и все завертелось. Розалин, которую держали и колошматили со всех сторон, Розалин, которая кружилась, пытаясь стряхнуть мужчин со своих рук, и мужчины, оравшие, чтобы она извинилась и вытерла им ботинки.

И еще слышались крики птиц над головой, резкие и бесполезные, – птицы срывались с веток, перемешивая воздух с ароматом сосны, и в тот момент я уже знала, что до конца жизни буду испытывать к этому запаху отвращение.

– Вызови полицию, – закричал заправщик кому-то внутри мастерской.

К тому времени Розалин лежала, распластавшись на земле и вплетя пальцы в траву. Из ранки под глазом шла кровь. Она затекала под подбородок, словно это были слезы.

Приехавший полицейский приказал нам сесть к нему в машину.

– Вы арестованы, – сказал он Розалин. – Оскорбление, кража и нарушение общественного порядка.

Затем он обратился ко мне:

– Когда приедем в участок, я позвоню твоему отцу, и пускай он с тобой разбирается.

Розалин залезла в машину и уселась. Я залезла вслед за ней и тоже уселась. Я делала все точно так же, как делала она.

Дверца закрылась. Она закрылась с легким щелчком, почти бесшумно, и это было самое странное – как такой тихий звук мог заполнить собой весь мир.

Покинув старое гнездо, рой, обыкновенно, пролетает всего несколько метров и опускается. Пчелы-разведчики ищут подходящее место для новой колонии. В конце концов одному из мест отдается предпочтение, и весь рой вновь поднимается в воздух.