Тайна замка Вержи - стр. 13
– Надеюсь на это, ваша светлость.
Маркиз похлопал его по плечу:
– Оставьте церемонии для двора, дорогой друг! А сейчас… Ик!.. Сейчас мне хотелось бы выспаться.
«До чего же он уродлив, – подумала Николь, отводя глаза. – И этому борову достанется Птичка!»
Когда на замок опустилась ночь, двери конюшни со скрипом приотворились.
Лошади уютно посапывали в стойлах. В узкие прорези окон под крышей лился холодный лунный свет.
– Где он?
– Вон, пятый.
Пегий мерин, проснувшись от голосов, заволновался, зафыркал.
– Чш-ш! Притуши.
Фонарь мигнул, тени на стенах стали едва различимы.
Два конюха Вержи прошли в глубь конюшни, пристально вглядываясь в спящих животных, и остановились у стойла крупного гнедого коня.
– Да, Озорник подойдет, – после недолгого молчания согласился младший конюх. – Только надолго его не хватит.
– Руссенская порода, – напомнил старший. – Они выносливые.
– Мортемар выносливее, – отрезал Жермен. – Загоняет лошадей до кровавой пены из ноздрей.
– Ты видел это?
– Своими глазами. Поверь мне, Гастон, ему это по душе.
Старший конюх помрачнел.
– Вот для чего ему норовистые лошади…
– А ты как думал? Он от них распаляется. Его любимое развлечение – загнать побольше за один выезд.
– Ты правда видел это или просто треплешь своим жирным языком?
– Одна как шла, так и свалилась мне под ноги – едва успел отскочить. Ноздри у нее до того раздулись, что можно было в каждую сунуть два твоих кулака. А бока ходили так, что седло подпрыгивало почище скачущего зайца.
– Довольно, – оборвал Гастон.
Раздался короткий смешок.
– Как хочешь… Но я бы на твоем месте приготовил завтра троих. Двумя может не обойтись.
– Думаешь, он загонит и Птичку тоже? – голос старшего конюха дрогнул.
– До смерти, может, и нет. Но из-под седла надолго выбьет. Вряд ли она оклемается.
Гастон не удержался и выругался.
– А не оклемается, туда ей и дорога, – хладнокровно отозвался Жермен, не простивший злобной кобыле ее выходки. – Купишь новых. Твое дело – чтобы Мортемар остался доволен.
Прошуршали, удаляясь, шаги, вздохнула дверь – и стало тихо.
Тогда из дальнего темного угла, крадучись, выбралась высокая фигура.
– Матье! – удивленно проворковали из угла. – Куда ты?
Парень не отозвался. Стряхнув солому, он подошел к деннику, в котором дремала золотистая лошадь.
– Вернись ко мне, малыш!
Юноша принялся грызть ноготь, не сводя глаз с кобылы. Подметка дьявола, до чего же паршивое дело! Николь с ума сойдет от горя.
Над Матье посмеивались из-за его дружбы со служанкой. Приятели отпускали похабные шуточки, да он и сам не без удовольствия похохатывал вместе ними. «Кто, Николь? Она для меня не важнее прошлогоднего мышиного помета!» – поклялся он судомойке, прежде чем завалить ее на кучу соломы.
Но сейчас Матье отчетливо представил заплаканное лицо девочки, и у него сжалось сердце.
– Птичка! – тихонько позвал он, сам не зная, чего ждет.
Тонконогая кобыла вскочила так живо, словно и не спала.
Матье отшатнулся, когда выразительная морда с блестящими глазами оказалась рядом. Его лицо овеяло теплое дыхание.
– Ну, где же ты? – окликнули из угла.
Если бы Птичка не проснулась, Матье плюнул бы на все и уже возился в соломе с пышнотелой девицей. Но сейчас он не мог уйти. Какое-то странное чувство грызло его, и от него было больно везде, не только в сердце.