Тайна старых картин - стр. 15
Ещё некоторое время длилось веселье, и вот молодежь приглашена к столу.
Рассаживались так же шумно, шутливо толкали друг друга.
Окинув веселую компанию, расположившуюся вокруг большого овального стола, Домна Кузьминишна окликнула сына Михаила, спросив его, где Дарьюшка.
Тот, хохоча, развел руками:
– Я, маменька, себя едва нахожу в этом множестве масок! – и оглядел присутствующих: – Сестрица! Дарья Гордеевна! Ау! – он шаловливо приподнял маску у сидящей рядом с ним девицы, чем вызвал смех всех присутствующих.
Домна Кузьминишна погрозила пальцем озорнику и отправилась на поиски дочери. Неподобающее поведение девицы начинало сердить женщину, она стала подозревать неприличное rendez-vous дочери с неким молодым повесой. Но уже через некоторое время поисков в душу потихоньку вместе с озабоченностью стал вползать, холодящий руки и ноги, страх. Вдруг померкли огни и великолепие елки, веселые звуки отступили, давая путь звукам унылым и тяжким. В голове понеслись картины Содома и Гоморры, виденные когда-то Домной Кузьминишной в одном иллюстрированном журнале, который она стыдливо разглядывала, будучи ещё неискушенной в делах любовных. Да и воспитание не позволяло воспринимать это, как естественную часть бытия. Поэтому сейчас она буквально металась по огромному дому, сочиняя наказание для дочери всё жестче и жестче.
В одном из коридоров женщина внезапно столкнулась с князем Уборевичем, который был мрачнее самой хозяйки. Узнав, что девушка, до сей поры, не найдена, он вызвался помочь в поисках, при этом сказав, что видел, как Дарья получила записку, которой очень обрадовалась. Таким образом, было высказано предположение, что rendez-vous назначено вне дома. Решено было тотчас же отправиться во двор.
Взяв с Аркадия слово молчать, чтобы не предстало их взорам, Домна Кузьминишна поспешила в переднюю, где встретила вернувшегося отца семейства. Гордей Устинович был в легком подпитии и весел. Но узнав причину мрачного настроения супруги и гостя, скинул шубу и в праздничном фраке присоединился к поискам.
В дворницкой были взяты фонари, а обеспокоенная прислуга не смогла остаться в стороне: кучер и дворник, не отошедшие ещё от хмельного угара, плелись в хвосте мечущихся по двору хозяев и их гостя. То тут, то там все сталкивались друг с другом, обыскивали теперь уже все углы двора.
В голове бедной матери билась мысль: «Сбежала, мерзавка! Не углядела я!»
Уже на ватных ногах она приблизилась к спине супруга, который отворил дверцу дальнего подвала, в котором ещё недавно пряталась от детских глаз пушистая лесная гостья. По тому, как он глухо охнул, женщина поняла, что беглянка найдена, и хотела было обойти мужа, но тот тяжелой рукой отстранил её от входа.
Но Домна Кузьминишна не желала играть роль стороннего наблюдателя: она проворно поднырнула под толстый локоть Гордея Устиновича и ринулась в разверстую пасть холодного подвала, муж же только попытался ухватить её за подол, но шелк праздничного платья выскользнул из непослушных пальцев.
Вой раненной волчицы ударил в серые стены каменного мешка. Домна Кузьминишна смогла произвести на свет лишь этот звук, дальше послышалось горловое бульканье: она замертво упала на руки мужа.
А у нижних ступеней лежала прекрасная их дочь с кинжалом в левой стороне груди. Открытые глаза её вопрошали: «За что?», а правая рука, лежа на животе, будто старалась скрыть девичью тайну, теперь уносимую ею в могилу.