Тайна Соснового холма - стр. 10

Она нахмурилась, собрала посуду и поднялась на ноги, выбежала на улицу, даже не заметив прилипшую солому на одежде, пока мать позже не сделала ей замечание.

Глава 3

Ингигерда никому и словом не обмолвилась о том, что Арн ей рассказал, да и можно ли было то бессвязное и непонятное принимать всерьёз.

Сам пришёл сюда, выдав себя за торговца, припрятав меч, желая одного – убить отца. А теперь говорит совсем непонятное: ничего плохого отец не сделал ему, и смерть хёвдинга Инвальдра совсем не ему нужна.

А кому тогда? И за что? Кто может мстить за себя руками чужого? Что за бред! Сущий бред больного!

Она думала об этом, когда вышивала праздничную рубашку для старшего брата в подарок. Скоро приедет он. Его вместе с дружиной привезут из похода корабли Аймунда конунга. Хоган всегда возвращается из таких походов с богатой добычей и всегда привозит что-нибудь любимой сестре в знак внимания: браслет, перстень, амулет, серьги, расшитый платок или пояс, гребень…

Ингигерда мечтательно улыбнулась и оторвалась от вышивки, наблюдая за матерью, прядущей шерсть. День подходил к вечеру. Скоро рабыни позовут за стол, а после ужина, с наступлением ночи, надо ждать прихода утра, когда прекрасная Суль, управляя колесницей Солнца, появится на небе, и два быстроногих коня – Ранний и Быстрый – Арвак и Альсвин – помчат огненный шар через весь небосвод. Начнётся новый день.

* * *

С каждым днём осень всё больше и больше охватывала землю, получала её в свою власть безраздельно, и лето смирилось, иногда лишь слабыми попытками пытаясь пригревать среди дня, овевало опушку леса тёплым ветром или дарило солнечный погожий денёк. И тогда жители усадьбы успевали просушить сено, промокшее в последний дождь, перебрать припасы на зиму.

В один из таких тёплых дней на двор выбрался Арн, завернувшись в плащ, сидел у конюшни на солнышке, а у ног его лежала овчарка Скальди. Сам он ни на кого не смотрел, глядел куда-то поверх ворот усадьбы на качающиеся на ветру макушки сосен. Жители усадьбы с опаской поглядывали в сторону чужого человека. Все знали хорошо, кто он такой, и тихо переговаривались друг с другом, осуждая господина за то, что он сохранил жизнь чужаку, про которого никто толком ничего не знал. Никто и не думал, что он выживет, а он ничего, поднялся, даже сам, на своих ногах выбрался на улицу.

Инвальдр хёвдинг стоял в дверях дома, заложив большие пальцы обеих рук за пояс и наклонив голову, исподлобья наблюдал за Арном. Молчал. В дверях показалась дочь хёвдинга, встала за спиной отца, проследила за его взглядом.

– Отец… О! – удивилась Ингигерда, заметив Арна на дворе.

Вышел! Он сам вышел! И Скальди рядом!

– Значит, будет жить, – медленно, словно думая вслух, проговорил хёвдинг. Ингигерда согласно кивнула.

– Что ты сделаешь с ним, отец?

Хёвдинг промолчал, будто не услышал вопроса дочери. Ингигерда прошла чуть вперёд, присела на корточки и позвала собаку. Скальди навострила лохматые уши, лениво поднялась и подошла, приветливо виляя пушистым хвостом. Девушка стала гладить овчарку по голове, что-то говорила ей негромко.

– Ладно, – Инвальдр перевёл на дочь тёмно-синие строгие глаза. – С собакой ты подружилась, а что мне делать с её хозяином?

– Что делать? – удивилась Ингигерда и поднялась в рост, глянула снизу. – А что с ним делать?