Тайна семи звезд - стр. 11

Он стал читать вечерние молитвы:

– Го́споди, не лиши́ мене́ небе́сных Твои́х благ.

Го́споди, изба́ви мя ве́чных мук. Го́споди, умо́м ли или́ помышле́нием, сло́вом или́ де́лом согреши́х, прости́ мя… Го́споди Иису́се Христе́, напиши́ мя раба́ Твоего́ в кни́зе живо́тней и да́руй ми коне́ц благи́й…[4]

Его мысли были обращены к вечности. Что ждет его там? Впишет ли его Господь в книгу жизни? Сможет ли он оправдаться на Страшном суде? За последние годы он не знал за собой никаких заслуг. Нескончаемые скитания с места на место, долгие недели и месяцы без храма, без богослужения.

В тишине одиночной камеры он произносил знакомые с детства слова. Они падали на дно сердца и таяли в нем, как воск:

– Влады́ко Человеколю́бче, неуже́ли мне одр сей гроб бу́дет, или еще́ окая́нную мою́ ду́шу просвети́ши днем? Се ми гроб предлежит, се ми смерть предстоит Суда́ Твоего́, Го́споди, боюся и му́ки безконе́чныя… Но, Го́споди, или хощу́, или не хощу́, спаси мя Áще бо пра́ведника спасе́ши, ничто́же ве́лие; и а́ще чистаго помилуеши, ничто́же дивно: досто́йни бо суть милости Твоея Но на мне гре́шнем удиви милость Твою…[5]

Он присел на койку «Умру ли я этой ночью, или меня ждет еще один день?» – думал он.

Незаметно он впал в забытье, прислонившись спиной к холодной стене.

Его разбудил лязг дверного замка и грохот открывающейся железной двери.

Вошел человек высокого роста в форме сотрудника НКВД На поясе у него висела кобура.

– На выход! – произнес он громко.

Отец Константин растерянно оглянулся Встал с койки, пошатнулся, присел.

– Быстрее, – скомандовал сотрудник.

Любомудров встал, натянул на себя тулуп, взял в руки шапку. Сотрудник НКВД толкнул его в спину.

Они вышли в тусклый коридор. Священник передвигался с трудом, и сотрудник все время толкал его:

– Давай, давай! Быстрее.

Из других дверей тоже выводили людей. Все они двигались к выходу.

На тюремном дворе, ярко освещенном прожекторами, собралось много заключенных. Стояло несколько черных фургонов с надписью «Хлеб». Некоторые заключенные тихо переговаривались между собой:

– Может быть, в другую тюрьму?

– Скорее всего, на расстрел.

– Неужели и правда расстреляют? Меня же по ошибке взяли. Вместо брата моего взяли. Понимаете, у нас фамилия одинаковая, он работал на заводе, а я…

– Молчать! – закричал охранник и с силой ударил говорившего по губам.

Тот замолк.

Любомудров жадно вдыхал свежий осенний воздух.

В толпе заключенных он увидел лицо, которое показалось ему знакомым. Попытался вспомнить, где он мог видеть этого высокого пожилого человека с впавшими щеками, глубокими морщинами и свисавшей клочьями бородой.

Они встретились глазами. Тот тоже узнал его:

– Любомудров?

– Да.

– Константин?

– Да.

– Я епископ Никита. Помните, я вам в академии дела сдавал?

Только сейчас Любомудров понял, что перед ним человек, который был до него экономом в Московской духовной академии. Он знал его как священника Феодора Делекторского. После революции отец Феодор постригся в монахи с именем Никита, стал епископом, помогал Патриарху Тихону. В изможденном старике трудно узнать плечистого священника с пышными вьющимися волосами, каким он был когда-то.

– Вот ведь где встретились, – сказал Любомудров.

– Давайте в фургоне сядем рядом, – предложил епископ.

Из здания выводили все новых людей.