Тайна семи звезд - стр. 13
Войдя в барак и протиснувшись вперед, Любомудров огляделся. Арестантов было много. В основном мужчины, разного возраста – от стариков до казавшихся почти еще детьми. Лица у большинства изможденные, глаза испуганные. Все одеты в арестантские бушлаты или выцветшие от времени пальто. У некоторых на головах шапки. Были и женщины.
Присмотревшись, Любомудров стал замечать людей, по внешнему виду напоминавших священников. От остальных их отличала не только борода. У многих заключенных за время долгого пребывания в тюрьме отросла борода или густая щетина. Но у «духовных» было еще что-то, что позволяло им почти безошибочно распознавать друг друга. Потихоньку они стали группироваться возле одной из стен барака.
Никто, казалось бы, не интересовался тем, что происходило впереди. А там в ряд стояли столы, на которых лежали стопки личных дел осужденных. За каждым столом сидел сотрудник НКВД в форме. Время от времени он громко выкрикивал фамилию. Осужденный подходил, стоял несколько минут, с ним о чем-то разговаривали. Потом конвойный выводил его из барака в боковую дверь.
Священнослужители тихо представлялись друг другу, некоторые рассказывали свои истории:
– Игумен Варлаам, служил в Чудовом монастыре, потом в разных храмах московских. Три года в ссылке в Казахстане. В последнее время служил в Московской области.
– За что вас?
– Проходил мимо школы. Ко мне подбежал ученик, спросил, откуда происходит человек. Им учитель говорил, что от обезьяны. Я сказал: от Бога. За это и арестовали.
– Иеромонах Гавриил, из Белоруссии. Два года провел на Афоне, три года в ссылке. В последнее время в Москве. Обвинили в фашистской агитации.
– Протоиерей Арсений Троицкий, служил в Подмосковье.
– Игумен Петр, тоже из Подмосковья.
– Священник Владимир Морозов из Воронежа.
Обвинения против всех были похожие: антисоветская агитация, религиозная пропаганда, участие в группе контрреволюционного духовенства, распространение провокационных слухов о гонениях на Церковь.
Отец Константин тоже представился.
– Братья, нас всех сегодня расстреляют, – сказал епископ Никита. – Предлагаю исповедоваться перед смертью, кто не успел. Умрем без причастия, так хоть не без исповеди.
Они разбились на пары, но все-таки оставались рядом.
Один из примкнувших к группе был старообрядческий священник с окладистой бородой. Он заговорил с отцом Константином, представился Пчелиным Еразмом Ивановичем.
– А что, правда расстреляют? – спросил он.
– Думаю, правда, – ответил Любомудров.
– Господи Исусе, помилуй нас, – сказал старообрядец и широко перекрестился двумя перстами.
Это не осталось незамеченным. Один из охранников закричал:
– Что там за сходка?! А ну, разойдись, поповское отродье! Устроили здесь молебен!
Охранник начал избивать священнослужителей прикладом. Отца Константина ударил в висок с такой силой, что тот упал.
Ему помогла подняться молодая женщина с правильными чертами лица и коротко остриженными волосами.
– У вас кровь. Вот, возьмите, приложите.
Она подала ему платок.
– Спасибо, – сказал он. – Сколько вам лет?
– Двадцать четыре.
– За что вас сюда?
– Немка, – коротко ответила она.
Впереди продолжали выкрикивать фамилии. Людей в бараке становилось меньше. А снаружи все время раздавались выстрелы, иногда по несколько подряд.
– Любомудров, – выкрикнули впереди.