Тайна покинутого сада - стр. 2

Зола – пепел от сгоревших поленьев – тоже удобрение. Настоящий садовод после того, как угли поумерят свой пыл, побелеют и рассыпятся, никогда золу не выкидывает. Он собирает её в горшок, а потом идёт кормить ею почву. Словно волшебник, он зачерпывает полную пригорошню магической пыли от костра и сыпет её на землю. И заклинания здесь не нужны – почва и так благодарно отзывается на угощенье.

– Но помните, друзья мои, что избыток удобрений так же вреден, как и их нехватка. Не сыпьте всё без разбору. Почва – живая, она и отравиться может, – напутствовал профессор юных садоводов.

Осознав, что не в удобрениях дело, неугомонные шпионы выдвинули сразу две новые версии. Одни предполагали, что земля у профессора – заговорённая. За забором – обычная, а внутри – другая, волшебная. Другие договорились до инопланетян – мол, прилетают ночами и каким-то особым космическим способом рыхлят землю. Но ни у тех, ни у других никаких доказательств, понятное дело, не было. Одни только фантазии.

В конец измученный завистью сосед, осознав полную бесполезность своих наблюдений, однажды подкараулил профессора возле яблони Антоновки и, с трудом протиснув своё лицо в промежуток забора-штакетника, взмолился:

– Товарищ Урожайский! Сосед! Погибаю! Извёл меня твой сад, ни днём ни ночью покоя от него нет. Продай его! Любые деньги, прямо сейчас, – сдавленно сипел он. Сжимаемая с обеих сторон досками голова наливалась кровью, отчего казалось, что для дачника это и правда вопрос жизни и смерти.

– Что ты, дорогой сосед, – размеренно говорил профессор, поливая яблоню из лейки. – Я жить без него не могу, без земли, без моих цветов. Без яблони вот этой, она у меня самая первая появилась. А ведь я её ещё саженцем помню. А сейчас погляди, как выросла моя Антоновка – в настоящую Антонину Павловну.

Плодовые деревья – это деревья, которые дают плоды, фрукты. В плодах есть семечки, как, например, у груши и яблони, а есть – косточки, как у вишни.

Если посадить семечку или косточку и правильно за ней ухаживать, то можно вырастить большое дерево. Дело это долгое, требующее терпения и умения.

Но если хочется получить урожай поскорее, можно посадить саженец – молодое, возрастом 1–2 года, деревце, размером больше похожее на куст. Если саженец здоровый, он, как правило, приживается, превращается в настоящее дерево и через 2–3 года начинает радовать хозяина сочными плодами.

– И без домика своего жизни не представляю, – продолжал он. – Здесь у меня лучший курорт в мире. Хоть и труда много требует, а всё равно – отдыхаю здесь.

Домик профессора был правда чудесный – маленький, но удивительно уютный, как кокон из тёплого, но неколючего одеяла. И всё в нём было под рукой, и всё – на своих местах. Когда приезжали к хозяину дети и внуки, то и их ухитрялся вместить в себя дом – да с таким комфортом, что уезжать никому не хотелось.

Не хотелось, но – уезжали. Работа, учёба, городские дела. «Приезжали бы вы почаще», – говорил хозяин. «Обязательно!» – отвечали, упаковываясь в машину, заметно отдохнувшие родственники. И пропадали надолго. Обитатели сада даже успевали забыть их лица. А некоторые – однолетние цветы вроде циннии – вообще могли не узнать об их существовании.

«Дела», – вздыхал хозяин, брал секатор и продолжал, как шутили его дорогие гости, «битву за урожай».