Тайна первой заварки - стр. 28

Метров через сто тоннель уперся в тупик – рельсы шли сквозь массивную стальную гермодверь с приставленным гидравлическим прессом.

На двери висела табличка «Крылья советов». По арке, от левого и до правого края шли в три ряда черные буквы. Внешний полукруг – черная вязь на незнакомом мне языке. Второй ряд – арабская вязь, которую я тоже не мог прочесть. Третий – строчка со старославянскими «ятями»

. Я присмотрелся

«О́тче нашъ и́же еси́ на небесахъ, да свети́тся и́мя Твое́, да прїи́детъ ца́рствїе Твое́: да будетъ воля Твоя, я́ко на небеси́ и на земли́, хлебъ нашъ насу́щный даждь намъ днесь, и оста́ви намъ до́лги нашь, коже и мы ставляемъ должнико́мъ нашымъ, и не введи́ насъ во искуше́нїе, но изба́ви насъ от лука́ваго. Яко Твое́ есть царство и сила и слава Отца и Сына и Святаго Духа ныне и присно и во веки вековъ»

Я поколупал краску – слой был толстый. Их кто-то регулярно обновлял, но нарисовали их давно.

– Зачем это здесь написано, старик?

Самурай изучал и что-то щупал на здоровенном механизме, который должен был приводить в движение гермодверь. Услышав вопрос, обернулся и улыбнулся, как ребенок.

– Они пытаются говорить со Вторым, пытаются сказать ему «не выходи сюда!» Но Второму и не нужно никуда выходить. Когда его нашли, он сказал им «уходите!». Сказал так сильно, что Станцию закрыли, дверь замуровали. и с тех пор там был только я.

Он наклонился и колупнул «Ъ» в конце христианской молитвы. Буква легко отпала, рассыпалась в крошку.

– Второй даже не знает этих слов! Но послание все равно пишут заново раз в неделю, боятся, что Второй выйдет. Как важно правильно сказать, чтобы тебя поняли, однако! И как важно услышать, если тебе говорят. Если знаешь Язык, то тебе не нужно бояться.

Он гулко поставил рюкзак на бетон, вытащил аккумулятор, потом достал провода, отвертку, что-то вскрыл, подсоединил. Посыпались искры, механизм загудел, дверь заскрипела и отъехала по рельсам, приоткрыв тоннель в черноту. У меня создалось ощущение, что даже свет лампочек под потолком тоннеля туда не проникал.

– Не пугайся тому, что увидишь, Николай сан. – мягко сказал самурай.

Неправильно говорить человеку «не пугайся» – приглашая в черную пустоту за тяжеленной дверью.

– А что там?

– Что человек не может понять, он или возносит до небес, или закапывает как можно глубже, – пожал он плечами.

Я начинал ненавидеть его манеру отвечать на что угодно, только не на мой вопрос.

Позади раздался шум и треск – это гудел еще один поезд, на пути от перрона к перрону. Пути назад не было – я шагнул за черный порог.

Самурай вошел следом. Дверь тотчас закрылась, страшно скрипя и лязгая, и оставила нас в полной темноте.

***

Секунду спустя сверху загорелись лампы – белые-белые, не как в тоннеле, который мы оставили.

Я увидел, что рельсы от гермодвери уходят далеко вперед и упираются по другую сторону платформы в нечто, что выглядит как здоровенный булыжник. Слева от рельс начинается платформа метро, на которую мы поднялись по железной лестнице.

У каждой станции метро два рельсовых пути – по одному на направление поезда, но здесь второй путь то ли забыли, то ли не успели сделать – и здесь была просто широкая длинная платформа с бетонными колоннами, дверными проемами без дверей и лестницами в тупик.

Поперек серой бетонной стены красовалась табличка, которая когда-то была новой – «Крылья советов».