Тайна леди Одли - стр. 24
Но в один прекрасный день, когда срок этот подходил к концу, Роберт Одли явился пред его очи, осененный блестящей идеей. Один из его коллег, отправляясь в Санкт-Петербург на целую зиму, пожелал, чтобы Роберт составил ему компанию, и Роберт согласился при том единственном условии, что вместе с ними в путешествие отправится и Джордж.
Джордж сопротивлялся, как мог, но, когда он понял, что и Роберт от своего не отступится и либо уедет с ним, либо не уедет вовсе, сдался, уступив настояниям Роберта.
– Какая разница? – промолвил он, размышляя вслух. – Куда бы ни ехать, лишь бы подальше от Англии.
Роберт Одли пропустил эти унылые слова мимо ушей, довольный уже тем одним, что одержал верх в нелегком противоборстве.
Путешествие обещало быть весьма удачным, потому что трое молодых людей сумели обзавестись рекомендательными письмами, адресованными самым влиятельным обитателям русской столицы.
Перед отъездом из Англии Роберт написал письмо кузине Алисии, где рассказал ей о старом своем друге Джордже Толбойзе, о будущей с ним поездке, о том, как они недавно встретились после долгих лет разлуки, и о том, что Джордж только что потерял молодую жену.
Алисия не заставила ждать себя с ответом. Вот что она написала:
«Дорогой Роберт!
Как жестоко с твоей стороны сбегать в этот ужасный Санкт-Петербург как раз накануне открытия охотничьего сезона! Я слышала, в России такой неблагоприятный климат, что у людей просто отпадают носы, и, поскольку нос у тебя довольно длинный, советую вернуться, не дожидаясь наступления русских холодов. Что он за человек, этот молодой Толбойз? Если он тебе так нравится, приезжай с ним в Одли-Корт, как только вернешься из путешествия. Леди Одли передает через меня свою просьбу: пожалуйста, купи ей партию соболей. На цену внимания не обращай, главное, пусть будут самые красивые, какие только можно купить за деньги. Папочка просто без ума от своей новой жены, а мы с ней до сих пор не можем ужиться. Не то чтобы она мне вовсе была не по душе – по тому, как она себя здесь ведет, она скоро завоюет сердца всех, кто ее знает, – но держится она слишком уж по-детски и не по возрасту дурашливо.
До свидания. Искренне твоя
Алисия Одли».
Глава 7. Спустя год
Миновал первый год вдовства Джорджа Толбойза. Черная траурная лента на его шляпе выцвела и потускнела. Сегодня, на закате последнего августовского дня, он все так же сидел и курил сигары в тихих комнатах на Фигтри-Корт. Все было как год назад, когда ужас его горя был для него непривычен и когда казалось, что все, что ни есть в этой жизни важного, все, что ни есть пустякового, каждое ее явление и каждый ее предмет, – все вокруг преисполнено его великой скорби.
Прошел год, но боль по-прежнему не улеглась в его душе, хотя внешне он почти не изменился. Одному Богу известно, какие бури отбушевали в нем за это время! Одному Богу известно, какие приступы самопорицания снедали честное сердце Джорджа, когда долгими бессонными ночами он думал о своей жене, которую он бросил на произвол судьбы!
Однажды, во время заграничного путешествия, Роберт Одли рискнул поздравить Джорджа с тем, что тот, наконец, воспрял духом, но в ответ Джордж лишь горько рассмеялся.
– Знаешь, Боб, – сказал он, – некоторые наши парни, раненные в Индии, возвращаются домой с невынутыми пулями. Они никому не рассказывают о своих ранах, это вполне здоровые и бодрые люди, внешне – совсем такие, как ты и я. Но стоит измениться погоде – хотя бы чуть-чуть – и стоит атмосферному давлению хотя бы немного отклониться в ту или иную сторону, и раны их снова начинают болеть, как в тот первый день, когда они получили их на поле боя. Получил свою рану и я, Боб; моя пуля сидит во мне до сих пор, и мне суждено унести ее с собой в могилу.