Тайна леди Одли - стр. 13
– А мне из окна моей спальни виден колодец, Люк, – отозвалась девушка, указывая на поднятую решетку под коньком крыши. – Я увидела, что ты тут сидишь, и спустилась вниз – немножко поболтать с тобой. Лучше это сделать здесь, чем дома, где кто-нибудь наверняка подслушает нас.
Люк был здоровенным парнем, широкоплечим и простоватым увальнем лет двадцати трех. Волосы его темно-красного оттенка почти закрывали ему лоб, а густые брови, смыкаясь на переносице, нависали над парой серо-зеленых глаз; нос большой и красивый, но рот такой грубой формы, что с физиономии Люка никогда не сходило зверское выражение. Розовощекий, с бычьей шеей, он и сам походил на одного из тех могучих быков, что паслись на лугах, окружавших поместье Одли-Корт.
Девушка села рядом с парнем и нежной ручкой – на легкой службе мозоли давно сошли с тонких пальчиков – обняла парня за толстую шею.
– Рад, что видишь меня, Люк?
– Знамо дело, рад, – грубовато ответил парень и, снова раскрыв нож, начал скоблить палку от изгороди.
Они были троюродными братом и сестрой – друзья с детства и возлюбленные с ранней юности.
– Не похоже, что рад, – упрекнула девушка. – Мог бы, например, сказать, что путешествие пошло мне на пользу.
– Как были у тебя щеки белыми, так и остались, – пробурчал парень, поглядывая из-под насупленных бровей. – С чем уехала, с тем и приехала.
– Но говорят, что путешествия облагораживают, Люк. Я побывала с миледи на континенте, навидалась всякой интересной всячины, и к тому же, ты знаешь, Люк, когда я была еще совсем маленькой, дочери сквайра Хортона научили меня немножко изъясняться по-французски…[24] Господи, как приятно поговорить за границей с тамошними людьми на их языке!
– Благородство! – воскликнул Люк Маркс и хрипло расхохотался. – Кому ты нужна со своим благородством, хотел бы я знать? Мне – не нужна. Когда мы поженимся, времени для благородства у тебя будет в обрез. Французский ей занадобился! Послушай, Фиби, когда я скоплю денег на ферму, кому ты станешь говорить «парле-ву-франсе»?[25] Коровам, что ли?
Девушка поджала губку и отвела взгляд. Парень как ни в чем не бывало скреб и строгал свою жердь, не обращая внимания на троюродную сестру.
– Видел бы ты, – промолвила Фиби, – как путешествовала мисс Грэхем с горничной и курьером, как она путешествовала в карете, запряженной четверкой лошадей, а ее муж – тот не мог на нее надышаться, и, казалось, он не мог найти места на земле, достойного того, чтобы на него ступила ее нога!
– Все это хорошо, Фиби, когда куры денег не клюют, – отозвался Люк. – Так что ты свои-то не больно транжирь: они нам пригодятся, когда мы поженимся.
– А кем она была в доме у мистера Доусона каких-нибудь три месяца назад? – продолжила девушка, словно не слыша того, что сказал ей брат. – Такой же служанкой, как и я сама! Работала за плату, и работа у нее была потяжелей, чем у меня. Видел бы ты ее блузки и юбки, Люк! Все – старое, поношенное, заплатанное, хотя и в этом, признаться, она смотрелась королевой. А сейчас мне, горничной, она платит больше, чем сама получала у мистера Доусона. Еще недавно я видела, как она выходила из гостиной, сжимая в кулачке несколько соверенов[26] и несколько серебряных монет – ее плата за три месяца, – а поглядел бы ты на нее сейчас!