Тайна Элизабет. Королевство сновидцев - стр. 22
Во-вторых, парфагонцы могли использовать свой удивительный навык в повседневной жизни. Помимо сотен возможных способов применения фазы, которые Томасу предстояло изучить, жители Парфагона чаще всего пользовались возможностью влиять на свое тело и здоровье. Самые способные могли буквально контролировать свой внешний вид, рост и даже возраст. Именно поэтому горожане могли удивительно долго жить и, как правило, смотрелись невероятно привлекательно – они умели стирать телесные недостатки. Таким образом, фаза являлась своего рода фундаментом существования Парфагона. Она давала людям все, к чему они могли стремиться: красоту, молодость и здоровье.
По этой причине самой главной ценностью была возможность поспать – ведь именно на грани сна проще всего оказаться в фазе и поддерживать в ней шаблон нового внешнего облика. Для достижения мутации приходилось ежедневно и многократно изменять свое тело в фазе, чтобы в реальности получить результат через несколько недель или месяцев, – в зависимости от сложности задачи и мастерства. Затем нужно было удерживать мутацию на достигнутом уровне по точно такому же принципу, как при ее получении. Томасу не только было сложно все это до конца осознать, но даже поверить в то, что это вообще может иметь отношение к нему самому, – уж слишком невероятным все это казалось.
Однажды поздним утром, когда солнце уже подбиралось к зениту, а птицам поднадоело горланить в саду за окном, Томас проснулся и сразу же вспомнил о фазе. Стараясь не двигаться, он стал пробовать заученные техники: воображаемое кручение вокруг телесной оси, визуализацию трущихся друг о друга рук, а также бег вокруг беломраморной скульптуры Альберта Третьего, украшающей постамент у главного здания Школы. Не получив результата ни в одном из действий, он попробовал снова закрутиться, снова увидеть руки и снова оказаться у скульптуры. Мальчик повторял этот выученный в Школе цикл раз за разом – и вдруг совершенно четко увидел свои исцарапанные ладошки прямо перед собой, хотя глаза были закрыты!
Как его учили, Томас тут же попробовал взлететь, чтобы оказаться в фазе. К своему ужасу, он со свистом в ушах по-настоящему воспарил к ветхим, с мягким душком подгнившей древесины перекрытиям потолка. И без того обостренные, как это бывает у детей, ощущения стали еще более реалистичными, достигнув чудовищной четкости и невиданной ранее детализации. Он настолько испугался этого загадочного происшествия, что сразу же приземлился на кровать, где с большим трудом смог расшевелиться и встать. Босиком, в одной пижаме и с выпученными глазами, он с криком выбежал из своей комнаты и стремительно слетел по холодным ступенькам на первый этаж. В светлой столовой, всегда пропитанной запахом выпечки, уже накрывала стол сестра Нильса, в чепчике и белом фартуке поверх легкого платьица ее любимого сиреневого цвета.
– Маргарита! Маргарита! – задыхался Томас.
– Что случилось? Доброе утро!
– Я научился летать!
– Вот время пошло: дети раньше выучиваются летать, чем здороваться!
– Доброе утро!
– Вот, другое дело, – Маргарита аккуратно поставила последнюю тарелку на белую скатерть, а затем вышла в смежную кухню, утопавшую в клубах пара. – Так что у тебя там?
– Я только что летал!
– Вот как! И давно так умеешь?