Танго втроем - стр. 23
И кусает меня. Я не кричу, но долбанная слезинка стекает по щеке. Он видит её. Слизывает, пробует на вкус. Наверное, доволен. Ему хочется, чтобы я плакала, он сжимает мою грудь что есть сил, комкает плоть в своих ладонях. Кусает, снова и снова. Я молчу. Я кукла. Резиновая, нелепая, со смешно торчащими сиськами и полным равнодушием на лице. Но, к сожалению, до равнодушия этой сексуальной игрушки мне ещё литры слез.
Он касается меня между ног. Наверняка, разочарован тем, насколько я суха. Пора бы привыкнуть – я одно разочарование. Он не пытается решить проблему. Толкается внутрь меня так. Первые движения причиняют такую боль, что я стискиваю зубы, чтобы не скулить. Александр нависает прямо надо мной. Лицо сосредоточено, глаза закрыты, успевшие высохнуть волосы бьют его по лбу в такт движениям. Я отвожу взгляд. Смотрю на потолок. Забавно, но на нем фреска, которую я раньше не видела в упор. Смотри, как красиво, говорю я девочке, которая прячется во мне. Не думай о том, что происходит.
Александр отрывается от меня. Я возвращаюсь в действительность, на миг мне кажется, что он уже все, уже закончил. Но нет, его не устраивает кислое выражение моего лица. Он вынуждает меня поменять позу. Я встаю на четвереньки. Теперь вместо тусклых паззлов фрески, сплетающихся в причудливый узор, передо мной бежевый ворс ковра. Зато я не вижу его, Александра. Он бьёт меня по ягодицам, пересмотрел порнухи на мою голову. Зато наконец плюет на мою промежность, и я вздыхаю с облегчением – моей выдержке тоже есть предел. Теперь терпеть легче.
Главное – не закрывать глаза, начинает кружиться голова, чертов алкоголь, голодовка. Ворсинки ковра сливаются в одно мутное пятно. Александр стонет и кончает в меня. Его руки стискивают мои бедра, наверняка оставляя синяки. Я пытаюсь вспомнить, какое сегодня число. Мысль о том, что сейчас внутри меня может зарождаться новая жизнь, ужасает. У меня уже был ребёнок, больше мне не
нужно… тем более от него.
Александр отрывается от меня, падает на ковёр. Грудь ходуном ходит, кожа блестит от пота. Я переворачиваюсь на спину, чувствую, как из меня вытекает сперма. Тёплая. Надо мной снова фреска.
– Тебе понравилось? – смеётся Александр. Ему-то точно. Он собой доволен.
– Когда ты расслабишься, я тебя убью, – спокойно отвечаю я.
– Я сам тебя убью!
Он вскакивает, тушуется под моим взглядом. Я все так же лежу у его ног, даже не делая попытки прикрыться. Он смотрит на меня удивлённо – словно впервые увидев.
– Давай, – соглашаюсь я и улыбаюсь. – Либо я тебя, либо ты меня.
Мне смешно, а девочка, которую я спрятала глубоко от всех ещё тогда, несколько лет назад, спрятала просто для того, чтобы она не сдохла от страха, кричит. Она кричит, а я смеюсь. Александр уходит и громко хлопает дверями. Я возвращаюсь взглядом к фреске, скольжу по ней, пытаясь разобраться в хитросплетении узора, словно, если я это сделаю, распутаю узел, сложенный из разноцветных кусочков, то что-то изменится.
Я так долго и внимательно смотрела на этот узор, что у меня закружилась голова. Надо вставать, идти. Я заставила себя подняться. Ноги болели, в голове чуть шумело. Я толкнула дверь, вышла в тёмный коридор. Прошла на кухню голой. В темноте, наощупь добралась до холодильника. Открыла дверцы, зажмурилась от яркого света. На стерильно чистых полках еда в аккуратных контейнерах. Умом я понимала, что надо что-нибудь съесть, пока вообще на ногах могу стоять, но аппетита не было. Я заставила себя взять помидор. Откусила, не чувствуя вкуса. И так и пошла наверх, с ним в руке. Прошла по коридору, открыла дверь в комнату Игната. Представляю, как он удивится, если он сейчас здесь, конечно, если я завалюсь к нему лысая, голая, вся в синяках и с помидором. Но Игната не было. Его постель была пуста и аккуратно застелена. Я щелкнула торшером, освещая комнату. Села в кресло; сидя на нём, я обычно читала Игнату. Доела помидор, подогнула ноги, откинулась на спинку и закрыла глаза.