Талисман Шлимана - стр. 22
Во время его речи отрок склонился над столом, пытаясь рассмотреть диковинного зверька с выпученными добрыми глазами, изображенного на краю чаши.
– Как дивно. На той церкви, у которой я родился, тоже были такие, только страшнее. Мне еще про них наш пресвитер рассказывал.
Мастер долго и серьезно глядел на отрока.
– Любы тебе они?.. Где-то теперь Збыслав? – Он тяжко вздохнул. – Добрый был мастер, таких рук вряд ли еще найдешь. Помнишь его, Гюрята? – обратился он к корчмарю.
Насмешливые глаза того будто затуманились, когда он проговорил:
– Добрый, это правда. Как не помнить – задолжал он мне однажды. Сидит, а из-под рук у него такой чудный зверек выходит и будто плачет. Я ему говорю, подари мне его, и никаких кун мне от тебя не нужно. А я, вы знаете, люблю красу да дивность. «Добро у тебя в корчме, – отвечает он. – Да и я так просто сидеть не могу. Коли хочешь, я тут у тебя с радостью разных диковинок исхитрю». И вправду, вон сколько всего вырезал. Да и не он один – многие мой мед мне узорами отплатили. А мне любо, посмотрите, сколько тут чар да дивностей, будто колдовство. – Он гордо обвел руками избу. – Да, многие у меня мастера побывали, но у Збыслава, не в обиду другим будь сказано, в руках вещая мудрость была. И душа чиста, как родник. А вот судьба его тяжкая. Где-то он теперь, жив ли, кто знает…
– Дивный был мастер, – проговорил муж с красивым лицом, сам делавший чудные украшения.
– Да, подобный ему вряд ли когда родится, – вторил и тот, кого все самого называли Мастером.
– Ну уж! – возразил скоморох. – Не он один, есть у нас и другие! Да вот хотя бы ты – из твоей души и твоими руками такое создалось, всем городом тому храму дивуемся! А слышал ли ты… Я тут был на пиру у князя. – При этих словах скоморох гордо обвел всех взглядом. – И там узнал я, что князь новую церковь хочет ставить. Да какую-то дивную, не такую, как раньше. Не поймешь, что он надумал, но слушать о том любо. А кому, кроме тебя, по силам такое чудное исхитрить?
– Я теперь только языком строю. – Мастер показал свои распухшие пальцы и снова обратился к Гийому: – А вот этого вот зверька, что тебе понравился, Збыслав в дальних странах увидел.
– Да Гийом может спеть нам и песни трубадуров!
– О, его стоит послушать, он много знает, – сказал гость в иноземной одежде.
Гийом смотрел на присутствующих как-то тихо, но пристально.
– Я знаю только то, что слышал от трубадуров, когда был еще мал. И хоть иногда я и пытался те слова повторять, все они как-то по-другому складываются у меня.
– Да как можешь, так и расскажи, – попросил золотых дел мастер.
Увидев, что его слушают, отрок заговорил, его лицо стало ясным и голос вдруг таким неожиданно звонким, что все обернулись к нему.
– Пришли варяги из Заморья. Море было суровое, то серебристое, то черное. И когда оно пенилось, сердясь, корабли, как щепки, гибли в нем. И потому люди, что рисковали плавать по нему, были дерзки, смелы и находчивы. Они любили битвы, добычу…
– А жен? – заинтересованно спросил Вавила, высокий калика с рыжими волосами.
– Жен? Любовь викингов – как их море, есть в ней суровость. Про жен чудные песни слышал я в других странах.
– А как же Харальд, что пел о нашей Елизавете? Сказывают, хороша была княжна и нравом гордая.
– Елизавета – то особая песня.