Талисман моей любви - стр. 34
А чем больше исходных данных, тем выше вероятность вытащить из шляпы счастливый билетик. Пусть Линц проверит новую гипотезу Сибил – вреда не будет. Неужели гелиотроп – их гелиотроп – является фрагментом чего-то большего, некоего источника мифической волшебной силы?
Печатая письмо, он качал головой. Если бы кто-то за пределами круга близких друзей узнал, что большую часть времени он проводит в охоте за демонами, он бы умер со смеху. Хотя нужно признать: те, кто не входил в круг близких друзей, видели лишь то, что Гейдж позволял им видеть. И никого из них он не мог назвать другом.
Знакомые, игроки, любовницы. Иногда они выигрывали у него деньги, иногда он у них. Гейдж мог угостить их выпивкой, а они его. Что касается женщин – не за игровым столом, – то они дарили друг другу несколько часов или даже дней, если так им обоим хотелось.
Что легко достается, то легко тратится.
Интересно, почему вдруг все это показалось ему еще более жалким, чем взрослый мужчина, желающий получить на завтрак «Поп-тартс»?
Разозлившись на самого себя, Гейдж взъерошил волосы и откинулся на спинку стула. Он делал то, что ему нравится, жил так, как хотел. Даже приехать сюда, противостоять демону – его собственный выбор. И плохо, черт возьми, если первая неделя июля станет для него последней. Но жаловаться грех. Ему тридцать один год, и он успел повидать мир. Время от времени он вел довольно-таки роскошную жизнь. И не прочь еще несколько раз вернуться к той роскоши. Еще несколько бросков игральных костей, еще несколько сдач. Если нет, придется зафиксировать убытки.
Он уже добился главной цели в жизни. Уехал из Холлоу. И уже пятнадцать лет на удар отвечал ударом, еще более сильным.
В ту ночь старик напился, вспоминал Гейдж. Напился в стельку после воздержания, которое длилось насколько месяцев. В такие периоды было еще хуже, чем когда он просто пил.
Лето, подумал Гейдж. Августовская ночь, когда казалось, что сам воздух пропитан потом. В квартире было чисто, потому что старик держался с апреля. Но на третий этаж над боулинг-центром все поднимался и поднимался пропитанный потом воздух и скапливался здесь, словно насмехаясь над неумолчным гудением кондиционера. Даже после полуночи в квартире было влажно, и, едва переступив порог, Гейдж пожалел, что не отправился к Кэлу или Фоксу.
Но он вернулся со свидания – того рода, когда парню нужно отделиться от друзей, чтобы иметь шансы на успех.
Полагая, что отец в постели – спит или пытается заснуть, – он снял туфли и прошел на кухню. Там стоял кувшин, наполовину заполненный чаем со льдом, растворимой дрянью, которая всегда казалась слишком сладкой или слишком горькой, как ее ни разводи. Но Гейдж выпил два стакана и принялся искать еду, чтобы утолить разыгравшийся аппетит.
Ему хотелось пиццы. Боулинг и гриль-бар уже закрылись, так что с этой мыслью пришлось расстаться. Он нашел половину сэндвича с тефтелями, явно двухдневной давности. Но на такие мелочи подростки не обращают внимания.
Он съел сэндвич стоя, прямо над раковиной.
Потом убрал за собой. Гейдж слишком хорошо знал, как пахнет в доме во время запоев отца. Прокисшая еда, мусор, пот, выдохшийся виски и дым. Хорошо, что, несмотря на жару, в квартире был нормальный запах. Не такой приятный, как в доме Кэла или Фокса. Там всегда были цветы, свечи или девчачьи вазочки с лепестками, а также особый аромат. Женский, как считал Гейдж, – от лосьонов для кожи и духов.