Талисман этого места. Девушка с зелеными волосами - стр. 21
Камни были неприятные, разглядеть я могла только те, что поближе, вдоль дорожки, но не сомневалась, что и предкладбищенская «инсталляция» выполнена в том же духе. Словно разломанные пополам, каждый из камней на сколе выглядел как сгоревший пирог с неровной чёрной поверхностью и неровными беловатыми краями, как траур. Внешняя коричневая оболочка выглядела так, будто сгоревший пирог в сердцах ещё и поваляли в густой коричневой грязи.
Если присмотреться повнимательней, то сам по себе камень довольно интересный. Такие часто встречаются по берегам рек, на взморье, цвет минерала «гуляет» в зависимости от наличия определённого количества железа – это такой бурый железняк. В каждой местности, где он встречается, имеет разные названия, но мне больше всего нравится «бархатная обманка». Недавно камешек получил ещё одно название. Кому-то из великих геологов «измятая» поверхность камня и внутренняя чернота напомнила известное произведение Гёте и появилось новое имя «гётит» – на мой вкус звучит немного тошнотворно и не очень почтительно по отношению к великому немецкому поэту.
К чему так много пирамидок из этого камня, может кто-то поддерживает статус кладбища, как «страшного места», чтобы народ поменьше шастал? Или ребята по ночам балуются, в «пугалки» играют? В одиночку «насочинять» такое количество днём практически невозможно, слишком много народу перемещается туда-сюда и не все трезвые, собаки носятся, дети…Скорее днём камни собирали на берегу, а в сумерках устраивали «кладку».
Живо представилось как девушка в с распущенными спутанными волосами в длинной объёмной тёмной юбке с мокрым подолом бредёт с полотняной сумкой, нет, лучше с плетёной корзинкой, в руках и высматривает коричневую бархатную обманку, обязательно расколотую. Ну, что ж такое все грязно траурное, когда столько оттенков доброго коричневого вокруг. Зачем и кому надо было застолбить столько грязи в окружающем мире и как давно всё это здесь нагромождено? Что это за дурацкие игры с магией камней и у кого хватило наглости так безответственно «шутить»?
Хотелось пнуть и раскидать всю эту нечисть и присыпать песочком…
Я посидела немного, пережидая лёгкую нервную дрожь, всё-таки надо попроще ко всему относиться и придумывание страшилок оставить десятилетним девочкам, устроившимся попугать друг друга в тёмной комнате под одеялом с одним единственным фонариком.
Стало потихоньку смеркаться, зажглись фонари, но ещё слабым неясным светом, один над моей головой. Бледно-голубого свет выхватывал только деревянный тротуар, устанавливая жёсткую тёмную непроницаемую стену чётко по контуру настила. Не видно ни кладбища, ни камней, никаких других «ужасов нашего городка»…
Похоже сумерки сегодня состоялись быстрые и неясные, вечернее солнышко своим красочным закатом не порадовало, сквозь кроны деревьев просвечивало только темнеющее стальное небо. Было ещё не поздно и даже маленькие птички вились вокруг фонаря, собирая последнюю вечернюю дань.
– Как вы думаете, что это за птички?, – спросил присевший рядом со мной пожилой мужчина с палочкой в классическом синем спортивном костюме, клетчатом пиджаке и клетчатой кепке в тон пиджаку. – На колибри похожи, смотрите, как крылышками мельтешат.
– Это не птички,– севшим от ужаса голосом, прохрипела я.– Это мышки летучие, их тут больше тридцати видов водится.