Такси для ангела - стр. 7
Но в целом Дашкины пасквили были прехорошенькими и до безобразия походили на саму Дашку – такие же веселые, циничные и саблезубые. Она была просто создана для спецопераций по отстрелу зазевавшихся беллетристов.
Мне же в лучшем случае остается только нашивать ей на рукава знаки отличия. И щипать корпию. А всему виной мой аналитический тугоплавкий ум, пригодный разве что на философские трактаты: не ко времени, ох не ко времени я его выпестовала! Да еще Бывший со своей заджипованной клячей!..
Из раздумий о невыносимой легкости бытия меня вывел голос Дарьи. Она стояла, ухватившись за ручку двери, и с кем-то сладострастно грызлась.
– Как же вы меня достали с вашей Канунниковой! – с яростью в голосе вопила она. – Может быть, вообще переименуем журнал, раз уж она в каждом номере восседает? Так и назовем – «Аглая: призрак ночи». Или нет – «Аглая: симфония ужаса».
За дверью кто-то осуждающе забубнил. Несколько секунд Дарья молчала, но потом ее голос вновь взвился до апокалиптических высот:
– Не буду я давать рецензию, не буду!!! Пускай «Спутник библиофила» дает. Он всем дает. И как только триппер до сих пор не подхватил, удивляюсь!
Закончив свою бурную речь этим венерологическим пассажем, Дарья ввалилась в комнату и так хлопнула дверью, что у меня из рук вывалилась вся стопка «Роад Муви».
– Неприятности? – Я сочувственно покачала головой.
– Творческие разногласия. Не обращай внимания…
– А кто такая Канунникова?
Дарья, до этого бегавшая по комнате, остановилась, как громом пораженная:
– Ты не знаешь, кто такая Канунникова?!
– Нет.
– Ты меня разыгрываешь.
– Да нет же.
Все последующее показалось мне дурным сном. Дашка, надменная, циничная Дашка, повалилась передо мной на колени и принялась исступленно бить поклоны. И так же исступленно креститься:
– Господи! Благодарю тебя, господи!!! Свершилось! Хоть кто-то о ней не знает! Хоть кто-то о ней не слышал, господи! Какое счастье!…
На глазах у Дарьи проступили слезы благодарности. Еще раз стукнувшись лбом о паркет, она попыталась ухватить мою руку и поцеловать ее.
Это было уж слишком. Я отдернула пальцы, на всякий случай отошла к окну и уже оттуда запустила в Дарью вопросом:
– Может, объяснишь мне, что происходит?
– Сначала поклянись, что ты не врешь. Что ты действительно не знаешь, кто такая Аглая Канунникова.
– Понятия не имею.
– Поклянись.
– Хорошо. Клянусь.
Религиозный экстаз затух так же стремительно, как и вспыхнул, Дарья устроилась в кресле, выбила из пачки пухлую светло-коричневую сигарету «Captain Black» и с наслаждением закурила.
– Я жду, – напомнила о себе я.
– «Дервиш сжигает Париж», – с выражением произнесла моя чумовая подружка и нехорошо засмеялась. – Что такое «Дервиш сжигает Париж»?
– Кич, – с готовностью произнесла я, почувствовав, как организм начинает декалитрами вырабатывать желудочный сок. – Квинтэссенция пошлости.
– А теперь представь эту самую квинтэссенцию, но в объеме не… Сколько там было страниц у твоего бабуина?
– Восемьдесят семь.
– А теперь представь еще одно: их не восемьдесят семь, а четыреста восемьдесят семь. Четыреста восемьдесят семь страниц кича каждые четыре месяца. Это и есть Аглая Канунникова.
– Так она писательница? – осенило меня.
Дарья дернулась, как от удара током.
– Помнишь покойного Кешу?
– «Девки, выпьем»?